Они долго стояли так, не говоря ни слова; на их лицах застыло холодное, непроницаемое выражение. Узкие циничные губы были крепко сжаты. Двигались только револьверы. Казалось, они хотели спровоцировать нас на какое-нибудь высказывание или опрометчивый поступок. Однако всё обошлось благополучно. Неожиданно и без всякого повода один из них заорал:
— Среди вас есть евреи?
Ему никто не ответил, никто даже не пошевелился.
— Ну ладно, это мы выясним! — прокричал он.
Снова молчание. На несколько секунд воцарилась тишина. Гестаповцы не отрываясь смотрели на нас безумными глазами и направляли револьверы то в одну, то в другую сторону. Вдруг один из них, кажется, тот, что стоял ниже на ступеньках трапа, спросил очень вежливо и, пожалуй, даже вкрадчиво:
— Вы не голодны?
— Голодны, — закричали все хором. — Мы не ели со вчерашнего вечера.
— Ха-ха-ха! — Лица гестаповцев передёрнула зловещая усмешка. — Ха-ха-ха! Значит, вы не ели со вчерашнего вечера и теперь голодны. Ха-ха-ха! Так затяните же ремень потуже и двадцать раз преклоните колена. Это испытанный способ против голода, — ухмылялся один из них, в то время как другой шумно выражал ему своё одобрение. — А теперь ложитесь-ка и постарайтесь хорошенько выспаться, чтобы в Германию вы приехали отдохнувшими. Ведь там вам придётся поработать, — добавил он, после чего оба офицера под прикрытием гестаповца с автоматом поднялись обратно на палубу.
Через час в наш трюм опустили ведро тёплого «кофе». Наверное, до конца дней своих я так и не пойму, откуда вдруг такая милость…
Медленно, бесконечно медленно тянется время. Мы уже вышли в открытое море. Через люки видно, как вахтенные надевают спасательные куртки. Очевидно, они разыгрывают этот спектакль специально для нас и именно в той части палубы, где их просто нельзя не увидеть. Но в этом нет необходимости, ибо мы и так знаем, что, если судно наскочит на мину, мы все пойдём ко дну. О спасении не может быть и речи. И мы даже не выставляем дежурных, так как находимся внизу, у самого киля.
Тем не менее я заставил себя как-то свыкнуться со всей этой обстановкой. Впоследствии мы часто убеждались в том, что ожидание расправы бывает ужаснее, чем сама расправа. Найти сколько-нибудь подходящее местечко для отдыха здесь было нелегко. Меня подозвал один товарищ. Он соорудил себе ложе на дне большой клети для лошадей.
— Здесь тепло, — сказал он, — а места хватит и для двоих.
Я заполз в клеть и улёгся возле него. Он оказался прав: здесь было тепло. Я лежал и думал; думал о семье, о том, что нас ожидало впереди; думал о тех, на кого падала ответственность за нашу судьбу, и о том, что нам ещё предстояло пережить; наконец я заснул и спал до тех пор, пока свет не стал снова пробиваться сквозь палубные люки.
Наступило утро, море было совершенно спокойным. Среди нас были моряки, и они говорили, что, судя по всему, мы плывём к Штеттину. Моряки оказались правы. Очень скоро «Фатерланд» подошёл к причалу Свинемюнде.
Как только судно пришвартовалось, нам приказали подняться по трапу. Когда мы, подгоняемые окриками и бранью, вышли на палубу, в глаза ударил яркий утренний свет. Мы осмотрелись. Кроме нескольких небольших военных кораблей, в порту не было ни одного судна. По причалу ходили какие-то подростки с винтовками в руках. Все гестаповцы высыпали на палубу. Они курили те самые сигареты, которые вчера отобрали у нас. Гестаповцы погнали заключённых вниз по мосткам на причал. Здесь нас построили между железнодорожными путями.
Итак, мы в Германии, в третьем рейхе.
5. В СВИНЕМЮНДЕ
В то октябрьское утро, когда нас построили на причале в Свинемюнде, мы впервые увидели, что такое зверский нацистский террор. И впервые поняли, какую всемирно-историческую трагедию переживал в эти годы еврейский народ.
Выйдя на причал, мы сразу же увидели наших девушек из Хорсерэда. По мосткам, переброшенным с кормы, спускались Ингер Рангильд, Тове и другие. Только теперь мы сообразили, что на судне вместе с нами плыли заключённые-женщины — И мне вспомнилось весьма галантное высказывание, которое молва приписывала фон Хайнекену:
— Германское государство не воюет с женщинами.
Спускаясь по мосткам, девушки улыбались и махали нам.
Однако на судне были ещё пассажиры, которым предстояло сейчас покинуть судно. Вот и они.