Он пил ее боль подобно вампиру, поглощаяя ее эмоции, ее слезы и стоны, чувствуя, как в самых темных и мрачных глубинах его подсознания ярится и воет Зверь, расшатывающий прутья своей клетки, клетки построенной из его воли, как с каждым ее вскриком, каждым ударом Зверь набирает силу и ярится все сильнее. Он наслаждался ее болью и своим противостоянием со своим Зверем в равной степени. Рука, ставшая как будто единым целым с длинным черным кнутом выписывала на ее атласной коже нотную запись из неведомых никому нот, писала мелодию боли и страсти...
Все кончилось внезапно - его лицо снова превратилось в непроницаемую маску, кнут небрежным движением был откинут на низкий столик - единственный предмет мебели в комнате без окон, если не считать андреевского креста. И только его зрачки, казалось, впитавшие всю тьму и ее боль, смотрели на обнаженную женщину, исполосованную с ног до головы.
- Это было... хорошо... - слабым голосом сказала она через минуту, которая понадобилась чтобы прийти в себя, - Давно меня так хорошо не пороли... Но это всего лишь порка... Если бы я хотела только порки, я бы не пришла сюда... я пришла за другим...
Он несколько секунд жестко смотрел на нее, потом вздохнул:
- Ну что же, видимо это судьба. Вы верите в судьбу, Марго?
- Что? При чем здесь это... - растерянно ответила женщина, - Я вас не понимаю...
- А я верю, - хмыкнул Он, - Все есть начало и конец, не зря наши предки изображали судьбу змеей кусающей себя за хвост. Нам суждено было встретиться, Марго...
- Я вас не понимаю, - слабо сказала Она.
- Ничего страшного, потом поймете, - нежно сказал Он, снимая ее с креста.
Он положил ее на тот самый стол, где лежала необычная конструкция из стальных трубок, повторяющая контур человеческого тела, с ремнями. Застегнул ремни на ее руках и ногах, один ремень лег на шею. Рыжеволосая женщина оказалась распятой в горизонтальном положении - руки и ноги раскинуты и зафиксированы.
- Ну что же, Марго, вы добились того, чего хотели, - прошептал в ее ухо Он, - Теперь слушайте правила...
Он вытащил из небольшой коробочки изогнутую хирургическую иглу с нитью.
- Правило номер один - никакого стоп-слова! - жестко сказал он, протыкая иглой ее губы.
Она ахнула слабо, но он, действуя с немалой сноровкой плотно зашил ее губы. Сделав на последок хирургический узел, он полюбовался своей работой.
- Правило номер два - когда закончится сессия решаю я и только я! - жестко провозгласил он, снимая со стола коробочку и доставая из них рыболовные крючья со спиленной бородкой и навязанными длинными хвостами.
- И, наконец, правило номер три, - сказал он почти ласково, поднося первый крючок к ее соску, - Ты можешь кричать.
Она застонала сквозь зашитые губы глухо и протяжно, когда первый крюк пронзил ее сосок. Второй крюк во втором соске вызвал конвульсивные содрогания. Хвостики, отходящие от крючьев он привязывал к карабину, висящему на спускающейся с потолка цепи.
Последующие крючья занявшие свое место между ее пальцев рук и ног, на ее бедрах, животе Она почти не ощутила, впадая в спасительный транс спейса. И только лишь, когда два последних крюка пронзили ее нижние губы, ее тело содрогнулось и забилось.
Он, не обращая внимания на ее судороги спокойно привязал последнюю нить к карабину, потом отошел к стене и плавно повернул рукоять барабана. Карабин медленно пошел вверх, вознося ее вслед за собой. Слабо скулящая женщина повисла на уровне полутора метров от пола, распятая и повисшая на крючьях, пронзивших ее тело.
Он отошел в сторону и полюбовался своей работой. Потом вздохнул и снял с ее глаз повязку.
Она слабо и протестующе замычала, щуря глаза от слабого и приглушенного света исходящего от одного-единственного плафона - за прошедшие несколько часов ее глаза совсем отвыкли от света.
Потом она впервые за весь вечер перевела затуманенные от боли глаза на своего мучителя. Секунда, другая и ее зрачки расширились, и она замотала головой как будто она не верила в увиденное.
- Ну что, узнала меня, Риточка? - ласково поглаживая ее по волосам сказал Он, - Да, это я, тот самый смешной и серьезный ботаник, который делал за тебя лабораторки на первом курсе. Тот самый, который был влюблен в тебя по уши. И тот самый, которого ты прилюдно подняла на смех, когда я посмел признаться в любви первой красавице группы...