Рапсодия закончила осмотр и, повернувшись, обнаружила, что Акмед внимательно вглядывается куда-то вдаль.
— Что случилось?
— Ты заметил, что в последнее время их стало больше? — спросил дракианин у Грунтора.
— Заметил.
— Может быть, дело в жаре.
— Какой жаре? — удивилась Рапсодия.
— Ты что, ничего не чувствуешь? — осведомился Акмед. Рапсодия подумала немного и вдруг осознала, что воздух действительно стал немного теплее.
— Кажется, чувствую, — неуверенно проговорила она.
— Рядом огонь, Ой его тоже чует, — добавил Грунтор. В глазах Рапсодии появился страх.
— Откуда на Корне может взяться огонь? Неужели здесь поблизости вулкан?
— Вполне возможно, — спокойно заявил Акмед. — Или мы приближаемся к центру. Легенды утверждают, будто в самом сердце Земли полыхает пламя.
Рапсодия чуть не задохнулась от ужаса. Она тоже знала эту легенду, и ей стало нехорошо. Если они только сейчас приближаются к центру, значит, прошли меньше половины пути. Кроме того, огонь наверняка окажется препятствием, которое им будет не преодолеть, и они навсегда останутся в ловушке под землей.
— Ты идешь? — Голос Акмеда отвлек ее от мрачных мыслей.
Рапсодия медленно поднялась на ноги, морщась: укусы больно жгли кожу, мышцы затекли.
— Наверное, иду, — ответила она, убрала Люси в ножны на спине и снова зашагала вперед.
Огня по-прежнему не было видно, но температура воздуха резко повысилась, словно впереди находился кузнечный горн или адское пламя.
Волосы Рапсодии, которые постоянно были мокрыми и свисали сырыми прядями, высохли и стали похожи на разлохмаченную солому. Жар от источника, который находился где-то далеко впереди, высушил и ее одежду — точнее, жалкие лохмотья. Кожа растрескалась от жары, однако кости и суставы радовались теплу, оно притупило боль, уже ставшую привычной.
В дополнение ко всему изменилась песнь Земли. Больше всего Рапсодия радовалась, когда ей удавалось лечь на спину или живот и почувствовать глубокий, постоянно меняющийся голос Корня. Это был гимн жизни, пронизанный единой мудростью Времени. Сейчас он звучал гораздо сильнее, а его мелодия менялась быстрее и чаще.
— Наверное, без червей Корень чувствует себя лучше, — предположила она.
— А ты на его месте как бы себя чувствовала? — поинтересовался Грунтор и ткнул ее в бок.
— Мы нанесли заметный урон численности паразитов, — заметил Акмед, оглядывая базальтовые стены, которые их теперь окружали.
— Ну, не такой уж заметный, раз вы оба еще живы, — пошутила Рапсодия.
Акмед улыбнулся, и Рапсодия подумала, что прежде ни разу не видела, чтобы подобное выражение появлялось на этом ужасном лице. Несомненно, Корень стал заметно здоровее, а у путников улучшилось настроение.
Прошло довольно много времени, прежде чем они увидели огонь. Рапсодия к тому моменту уже отлично владела языком болгов, а Грунтор не только научился читать, но и освоил каллиграфию и музыкальную грамоту.
«Сколько прошло времени — год? Или больше? — задумалась однажды перед сном Рапсодия. — А источник тепла так и не появился».
Она начала сомневаться в том, что они вообще доживут до этого мгновения.
Сначала они увидели вдали мерцание, словно скалы в конце туннеля испускали красноватое сияние. Жара стала намного сильнее. Они почти забыли о тех днях, когда страдали от холода и сырости, хотя вокруг по-прежнему было достаточно много воды. Однако сама земля стала жесткой.
Порой одежда или что-нибудь из вещей совершенно неожиданно занималось пламенем, оружие раскалялось так сильно, что его невозможно было держать в руках, а находить питьевую воду становилось все труднее.
Наконец Акмед остановился, и Грунтор с Рапсодией последовали его примеру.
— Огонь, — кратко сказал дракианин.
Грунтор прищурился, а затем покачал головой. Рапсодия тоже попыталась разглядеть пламя, но у нее ничего не получилось. Впрочем, она не очень-то рассчитывала на успех. Она уже давно поняла, что ее зрение не идет ни в какое сравнение с возможностями Акмеда — особенно в темноте.
Они двинулись дальше, и вскоре Рапсодия наконец увидела танцующие языки пламени, заполнившего впереди туннель. Сам Корень и земля под ногами путников время от времени потрескивали, прогибаясь под их тяжестью. Вскоре они оказались в огромной пещере с высокими сводами. Весь проход был охвачен ревущей стеной огня.
Пламя в сердце Земли полыхало мириадами цветов, более темных, чем у огня, горящего на открытом воздухе. Его языки извивались, исполняя дикую пляску внутри светящихся стен, — синие, пурпурные и белые.
Огненная преисподняя заполняла весь тоннель. Пламя лизало стены, освещая все вокруг ослепительным сиянием. Рапсодия стояла, завороженная поразительным зрелищем. От невыносимого жара у нее заболели глаза. В конце концов ей все-таки пришлось опустить веки.
— Проклятье! — выругался Грунтор у нее за спиной. — Ловушка. С таким же успехом мы могли и в Истоне остаться.
Не открывая глаз и не обращая внимания на своих спутников, Рапсодия настроилась на песнь пламени. В отличие от тихого, чуть замедленного тона Земли, голос огня звучал громко, уверенно. Он был наполнен яростной полнокровной жизнью и выводил мелодию такую изысканную и изумительную по красоте, какой Рапсодии до сих пор слышать не приходилось.
Его песня вызвала в душе сладостные воспоминания, причинявшие сладостную и острую боль. Вечера, когда мать расчесывала ей волосы у очага, осенние костры, танцы и праздники урожая, первый поцелуй… Огненные сполохи освещали ее лицо и спутанные волосы, окружали их призрачным сиянием. В пении пламени звучал зов, приглашение на танец, которое она не могла не принять. Она невольно сделала шаг вперед.
Сильные мускулистые руки схватили ее за плечи и резко развернули так, что она оказалась спиной к огненной стене. Рапсодия удивленно раскрыла глаза, услышав возмущенный голос Грунтора:
— Ты что это вытворяешь, киска?
Акмед, продолжая крепко держать ее за плечи, внимательно вглядывался в лицо:
— Ты куда собралась, Рапсодия?
— Туда, — слово сорвалось с ее губ прежде, чем она успела сообразить, что говорит.
14
— Я ПРОЙДУ сквозь огонь, — просто сказала она, и Грунтор громко расхохотался.
— Если решила помереть, Ой придумает способ, который не испортит мясо, — предложил он.
— Поймите, — сказала Рапсодия, теряя терпение. — Я не собираюсь возвращаться назад. Я не могу. Никто из нас не может. Вы помните обвалы? Дорога закрыта. Единственная возможность выбраться отсюда — идти вперед.
— Ну и как ты предлагаешь это совершить? — поинтересовался Акмед; его вопрос прозвучал искренне — насколько он был способен на искренность.
Рапсодия сделала глубокий вдох, прекрасно понимая, что ее следующие слова прозвучат по меньшей мере странно.
— Вы помните, что я вам говорила про имена и про то, как они могут сделать нас такими, какими мы были раньше?
— Смутно.
— Так вот, я думаю об этом с тех самых пор, как мы узнали про огонь. Мне кажется, что пройти сквозь него можно, завернувшись в песнь наших имен — как в плащ. Будем надеяться, что по другую его сторону мы снова станем самими собой.
— Ты первая, дорогуша, — проворчал Грунтор.
— Разумеется, — быстро ответила Рапсодия. — Я и не представляла себе, что будет иначе.
— А ты и вправду очень хочешь отсюда выбраться, — проговорил Акмед.
Что прозвучало сейчас в его скрипучем голосе — насмешка или сочувствие?
Рапсодия уселась на корень, сняла свой потрепанный заплечный мешок и вытащила из него хиген — струнный инструмент размером с ладонь, напоминающий крошечную арфу.
— Если мне удастся перебраться на другую сторону, я за вами вернусь. — Она отряхнула свои лохмотья и поднялась на ноги. — Если я не приду, придумаете что-нибудь другое.
Грунтор покачал головой. Впереди пылал адский огонь.
— Ой и так знает, что будет. Тебе совсем ни к чему швыряться своей жизнью.