Но сейчас, разглядев его тень в лунном свете, заливающем ночной лес, она поняла, что Акмед стал ей гораздо дороже, чем она могла бы предположить. Может быть, дело в том, что прошло время и она к нему попросту привыкла?
Или же в том, что он — один из двоих в этом мире, кто знает о ее прошлой жизни?
Она бросилась на грудь Грунтору, который подхватил ее на руки. В отличие от нее, фирболгам так и не удалось помыться за прошедшие два месяца; удивительно, что их никто не обнаружил: Рапсодия почувствовала их издалека.
— Ой беспокоился, герцогиня, а ты такая красавица, просто глазам приятно, — сказал сержант дрогнувшим голосом.
— Вы даже не представляете, как я рада вас видеть! — прошептала она, прижимаясь к великану.
Когда Грунтор опустил ее на землю, она повернулась к Акмеду и протянула к нему руки. Ей показалось, что у него на лице промелькнула тень улыбки. Он быстро обнял ее и повел за собой к укрытию среди деревьев, где они могли спрятаться от свирепого ветра и поговорить.
Добравшись до скрытой от посторонних глаз полянки, они уселись на замерзшее бревно, напротив друг друга.
— С тобой хорошо обращались? — спросил Акмед, сложив на коленях руки в перчатках. — Не обижали?
— Нисколько не обижали. Вам удалось найти что-нибудь интересное?
— Кое-что. А еще мы изучили район к югу отсюда, который называется Авондерр, и нашли основной торговый путь в морской порт. Мы сможем без проблем доставить тебя туда так, что нас никто не заметит. Оттуда ты отправишься домой.
У Рапсодии пересохло во рту, и она едва не разрыдалась, с трудом сдержав слезы и вспомнив, что дракианин запретил ей плакать.
— Это уже не нужно. — Ее голос задрожал. В глазах Акмеда появилось изумление:
— Почему?
— Потому что Остров погиб четырнадцать веков назад.
После того как Рапсодия немного успокоилась, фирболги принялись расспрашивать о том, что ей удалось узнать. В особенности их интересовало все, что имело непосредственное отношение к Серендаиру.
Она сообщила им все, что знала, кое-какие подробности повторила несколько раз и поведала историю Гвиллиама — последнего сереннского короля. Рассказала о прибытии намерьенов, о том, как они поселились на этих землях, о великом Намерьенском веке и о том, как само королевство и плоды, подаренные им местным жителям, погибли во время войны, бушевавшей многие века назад.
Акмед задавал много вопросов, на которые Рапсодия не могла ответить. Например — как именно погиб Остров? Сколько прошло времени между тем моментом, когда трое путешественников спустились под землю, и временем, когда отправились в путь намерьенские корабли? Девушку это раздражало.
— Послушай, мне показалось, что спрашивать о таких вещах не слишком разумно, — сказала она резко. — Я, конечно, могла бы полюбопытствовать: «Эй, Ллаурон, я никогда не слышала о короле по имени Гвиллиам. Он, наверное, правил после Триниана, который был кронпринцем, когда я жила на Острове. Сколько лет или королей разделяет его и Гвиллиама?» Но вряд ли это было бы умно.
Акмед едва заметно улыбнулся из-под капюшона:
— Пожалуй, ты права. Я только хотел узнать, что там произошло. Исполнились ли планы, которые строили наши враги перед тем, как мы отправились в путь?
— Понятия не имею! Я даже не знаю, был ли Гвиллиам потомком Триниана — и вообще взошел ли Триниан на трон. Мне кажется, что Гвиллиам — или один из его предков — захватил трон у наследников, имевших на него все права.
— Ты и представить себе не можешь, насколько такое возможно!
— И не хочу представлять! — выкрикнула Рапсодия, и Грунтор быстро приложил руку к ее губам, умудрившись прикрыть гигантской ладонью все лицо девушки.
Певица заговорила тише, но гнев ее так и не прошел:
— Неужели вы не понимаете? Теперь это не имеет никакого значения! Все, кого я любила, все, что знала, ПОГИБЛО МНОГО ВЕКОВ НАЗАД! Чего ради меня должно беспокоить, к какому роду принадлежал король? Разве важно, сколько лет еще прожили те, кто за вами охотился, — год, десять или сто? Они тоже мертвы. Так радуйтесь — у вас больше нет врагов! Но не рассчитывайте, что я буду ликовать вместе с вами.
Акмед и Грунтор переглянулись.
— Ой надеется, что ты не ошибаешься, мисси, — сказал наконец Грунтор.
— Конечно, не ошибаюсь. Ты что, не слышал меня? ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ВЕКОВ!
— Это еще ничего не значит, Рапсодия, — проговорил Акмед. — Для некоторых сил зла времени не существует.
— Знаешь, Акмед, ты можешь спросить у Ллаурона сам. Он хочет с вами познакомиться.
Акмед отшатнулся от нее, словно его неожиданно ударили:
— Что?!
Рапсодия съежилась под его взглядом.
— Ллаурону известно, что вы здесь; он сказал мне вчера вечером. Клянусь, я вас не выдавала! Он возглавляет религиозный орден филидов. Каждый из них знает лес как свои пять пальцев, а мы находимся на их землях. Он почувствовал ваше присутствие. Ллаурон говорит, что будет рад с вами познакомиться, что сам придет к вам, если вы не захотите войти в его дом.
На лице у Грунтора появилось отвращение, а Акмед прикрыл голову руками.
— Боги! — пробормотал он. — Ну, полагаю, этого и следовало ожидать. Мы попали в очень необычное место, Рапсодия. Видели много странных и совершенно непонятных вещей.
— В каком смысле?
— Мы стали свидетелями необычных пограничных конфликтов. Налетов на беззащитные деревни, которые явно не ждали никаких неприятностей, хотя мне представляется очевидным, что местные жители должны были подготовиться к подобным сюрпризам. Сначала мы думали, что земли лиринов, расположенные к югу, и здешние находятся в состоянии войны. Но довольно скоро убедились в том, что это вовсе не так. Мы видели бессмысленные убийства, разрушения, грабеж. Всякий раз оказывалось, что нападавшие явились из какого-то другого места, причем исключительно чтобы сеять смерть и ужас. В одном городке вооруженные солдаты собрали огромное количество ценных вещей, потом сложили их на площади и сожгли — вместо того чтобы взять с собой и продать. А как-то раз мы проследили за отрядом, который напал на город в Авондерре, а затем вернулся в бараки этого самого города! Можно было бы рассматривать их поведение как предательство, но через несколько дней город опять стал жертвой вооруженных людей, и на сей раз те же самые стражники защищали его, не жалея жизни. Здесь действуют силы зла, демонические и страшные. Результатом подобных событий всегда бывает война, в особенности когда главной причиной является расовая ненависть. Пройдет совсем немного времени, и земли лиринов вступят в жестокую схватку с центральными районами Роланда.
— Чудесно! — вздохнула Рапсодия. — А мы не можем вернуться назад и поселиться на Корне?
— Извини, твоя милость, — фыркнул Грунтор, — но таверна закрылась.
— Может быть, встретившись с твоим священником, мы сумеем получить ответы на наши вопросы, — задумчиво проговорил Акмед и поморщился. — Ненавижу священников, но думаю, что смогу продержаться пару часов и не умереть от его вони.
— Не обижайся, братец, — рассмеялась Рапсодия, — но, думаю, не только тебе придется столкнуться с вонью.
Несмотря на то что Грунтор остановился довольно далеко, Рапсодия почувствовала, что ее лошадь нервничает.
— Я вернусь утром, — пообещала она, погладив лошадь, чтобы немного ее успокоить. — Я передам Ллаурону, что вы согласны с ним встретиться, отыщу вас и останусь с вами до тех пор, пока он не придет. Она взяла поводья в руки.
— Подожди, — сказал Акмед и, засунув руку в карман, вытащил кусок ткани с надписью, которую он скопировал в храме. — Ты можешь это прочитать?
Рапсодия поднесла кусок ткани к лицу, стараясь рассмотреть надпись в лунном свете. Загорелось крошечное пламя — Акмед зажег маленький фитилек.