— Вот поэтому с ними легче иметь дело.
— Ну и слава Богу.
Корал откинулась на спинку стула. Сирина взглянула сначала на агента, потом на ее тарелку.
— Почему ты не ешь? Тебе не нравится салат?
— Нет, — поморщилась Корал. — Он не в моем вкусе.
— А по-моему, здесь прекрасно готовят. Эта гусиная печенка «Штайререк»… — Она погладила себя по животу, подняла глаза к небу. — А клецки с икрой! Нет, все просто замечательно. — Она заметила взгляд Корал. — В чем дело?
— Как ты можешь так относиться к своей фигуре?! И к своему организму?! Поглощать столько жирной пищи! Меня от этого просто тошнит. Я знаю, ты много работаешь, и все же… по-моему, это слишком обильная еда.
Сирина несколько секунд смотрела ей в глаза.
— Ты знаешь, что я далеко не всегда так ем. Большей частью я на строгой фруктово-овощной диете. А сегодня я решила доставить себе удовольствие.
— Допустим. Но лучше бы ты доставила себе удовольствие чем-нибудь более полезным.
— Оставь, Корал.
— Хорошо. Хочешь пойти посмотреть достопримечательности? Или, может быть, походить по магазинам? Здесь есть что посмотреть.
— Мне надо еще поработать с освещением. При всем моем доверии к Беннету и Джейсону я хочу сама убедиться, что никаких накладок не будет.
— А вечером? Хочешь пойти пообедать или, может быть, куда-нибудь в клуб?
Сирина потянулась:
— Не хочу засиживаться допоздна. Наверное, это после перелета. Я, пожалуй, лягу сегодня пораньше спать.
Она должна быть у себя в номере на тот случай, если Майкл позвонит. Она просто не может пропустить его звонок!
— Хорошо. Может, встретимся завтра за ленчем? Завтра вечером я должна быть в Париже. У меня там назначено несколько встреч. — Корал открыла золотую пудреницу. Положила на лицо еще призрачно белой рисовой пудры. Подняла глаза на Сирину. — Я очень надеюсь, что ты не собираешься сидеть дома и ждать звонка одного злодея пианиста.
Сирина подняла глаза к потолку, но ничего не ответила. Корал достала губную помаду, подкрасила губы багрово-красной «засохшей кровью». Бросила пудреницу и помаду в сумку из крокодиловой кожи. Снова взглянула на Сирину:
— Десерт будешь заказывать?
— А как же! Я должна попробовать их знаменитые сладкие блюда. Поживи и ты немного в свое удовольствие, Корал. Это же Вена. У них тут есть такое…
— Ни за что! Мой организм этого просто не выдержит.
— А как насчет кофе?
— Да, пожалуй. Без кофеина.
— По дороге в отель остановимся у кондитерской Демеля. Я хочу купить их знаменитых пирожных на вечер.
— Господи! Да тебе потом придется несколько дней принимать слабительное.
— Что же делать. Такой уж я человек. Ни в чем не знаю меры.
— Да, это верно. Либо объедаешься, либо голодаешь.
— Ты права.
Кажется, она слишком долго голодала. Пора устроить себе праздник. Да… праздник, во всех смыслах.
— Ну что, ты готова заказывать десерт?
— Готова. Готова… к чему?
Глава 4
Дворец Шенбрунн весь сверкал огнями. Все его 1441 комнаты были ярко освещены. Невероятная, невиданная экстравагантность. Дворец, построенный в стиле рококо и барокко, известный еще и под названием «Прекрасный родник» — в честь источника, протекавшего в лесу, где когда-то и был сооружен дворец, — в отличие от Хоффбурга в центре Вены, издавна являлся любимым местом Габсбургов. Здесь, вдали от интриг и строгих глаз дворцовых соглядатаев, королевская семья могла позволить себе жить в относительной «простоте», заниматься своими любимыми делами, наслаждаться интимной обстановкой. В то же время по роскоши, изысканности и грандиозности Шенбрунн мог соперничать с Версалем.
Многим из сегодняшних посетителей эта роскошь была не в диковинку. Потомки Габсбургов, например, могли и сейчас позволить себе немалую роскошь, а некоторые выходцы из королевских семей до сих пор жили на территориях, доставшихся им в наследство от венценосных предков. На концерт они проходили через главную дворцовую площадку к центральному входу, расположенному между двумя огромными обелисками, увенчанными наполеоновскими орлами. Наполеон водрузил их во время посещений Вены в начале девятнадцатого века.
Уже в течение двух часов высокопоставленные зрители сидели в золоченых креслах главного бального зала, внимательно слушая игру Майкла Левина. Или делая вид, что слушают. Воздух, казалось, отяжелел от ароматов дорогих духов, запаха цветов и, конечно же, неповторимой прелести музыки.
Пальцы Миши упали на клавиатуру в заключительных звуках моцартовского рондо ля-минор. Более волнующего финала, казалось, представить себе невозможно. Несколько секунд стояла мертвая тишина, потом зал взорвался оглушительными аплодисментами, криками «браво». Словно по команде все встали с мест, громко приветствуя одного из самых выдающихся виртуозов мира.
Некоторое время Миша сидел неподвижно, словно не замечая реакции публики, все еще находясь во власти музыки. Потом резко встряхнул головой, будто прогоняя наваждение, встал и повернулся к своим почитателям. Положил руку на крышку концертного рояля «Стейнвей», специально доставленного сюда из Нью-Йорка для сегодняшнего концерта вместе с настройщиком. Миша несколько раз грациозно поклонился публике, испытывая невероятное наслаждение и от признания слушателей, и от сознания, что он сегодня действительно был на высоте. Он всегда и во всем стремился к совершенству, а затем к еще большему совершенству. Но сегодняшний вечер являлся для него особенным во многих смыслах. Здесь собрался весь цвет европейского общества — политики, промышленники, бизнесмены, общественные деятели, заплатившие по тысяче долларов за то, чтобы послушать его, Мишу Левина. Сегодня в зале есть также и представители самой высшей европейской аристократии, и выходцы из древнейших королевских родов, ценители совершенства во всем, привыкшие только к самому лучшему. И он готов им это предоставить. Да и цель сегодняшнего концерта — помощь Фонду по обезвреживанию и уничтожению мин при Организации Объединенных Наций — отвечала его сердцу. Во время своих поездок по разным странам мира он успел убедиться в том, насколько опасны для людей эти скрытые под землей монстры. Он дал себе слово воспользоваться любой возможностью для того, чтобы собрать деньги для фонда. Сегодняшний концерт поможет достичь двух целей — собрать дополнительно немалую сумму денег и привлечь внимание к этой проблеме. Кроме того, лично для Миши как для музыканта сегодняшний концерт являлся особенным еще и благодаря месту, в котором он проходил. Именно здесь, в Зеркальном зале Шенбруннского дворца, много лет назад шестилетний Моцарт выступал вместе со своей десятилетней сестрой перед императрицей Марией Терезой. И здесь он в тот вечер объявил, что хочет жениться на семилетней дочери императрицы Марии Антуанетте, сидевшей в зале рядом с матерью. После концерта Моцарт поцеловал императрицу и уютно устроился у нее на коленях.
Аплодисменты постепенно стихли. Мишу окружила толпа восторженных почитателей. Однако его внезапно охватило нетерпение, которое с каждой минутой все усиливалось. Как и положено, он прошел к своим поклонникам, окруженный букетами цветов, отвечая на поздравления и похвалы, разговаривая с надушенными дамами и изысканно одетыми мужчинами. Все пили шампанское из высоких хрустальных бокалов, деликатно угощались черной икрой с серебряных подносов, которые проносили официанты. Ему встретилось несколько знакомых лиц — тех страстных любителей музыки, которые готовы лететь в любой конец света и платить любую цену за билеты. Но многих ему представили впервые — промышленников, политиков, общественных деятелей, возможно, не так искренне любящих музыку, однако могущих способствовать его карьере и тому делу, ради которого Миша давал сегодняшний концерт.
Еще примерно час он очаровывал собравшихся, но в конце концов почувствовал, что силы его иссякли. Погруженный в свои мысли, он отошел в дальний угол зала.