– До конца. То есть до того места, где ты нырнул в вентиляцию. Ну, уж туда я не полез. Потом попробовал найти это место на поверхности, но не нашёл. Зато когда расспрашивал охотников, промышляющих в тех краях, услышал с дюжину историй о некоем Лозасе – лихом охотнике, который невесть откуда взялся, успел круто отличиться, кого-то даже спас, а многим помог заработать, после чего подался в Торговый город и там осел. Сопоставить этого Лозаса с тем Лозасом, который в Большом цирке инструктировал чемпионов, было делом несложным, а если припомнить некоего Золаса, которого я знавал раньше…
– Ясно. Сам чего не зашёл ни разу?
– По той же причине. Думал – приду к тебе, вызову лишний интерес со стороны своего непосредственного начальства, а это точно плохо кончится. Не я один в нашем подразделении умел строить логические цепочки и делать выводы.
– В общем, вы знали друг о друге, каждый думал, что он один такой догадливый, и оба держались друг от друга подальше, чтобы не навредить товарищу, – подытожил Механикус.
– Ништяк! – подала голос Леса, про которую забыли. – Никогда не слышала такой истории.
– Маловато ты, детка, видно историй слышала, – проскрипел старик, демонстрируя щербатый оскал и мудрый прищур дряхлой самоуверенности.
– Предостаточно я их слышала! – обиженно надулась девушка. – Уж я-то наслушалась много историй, в том числе и про вас, атаман Золас. Я просто никогда не слышала такой истории, которая, впрочем, далеко не такая интересная, как те, что рассказывала моя бабушка. Благодарю за компанию. Я отправляюсь спать. Всем доброй ночи!
– Огонь-девка! – сказал вполголоса Золас, когда Леса скрылась под своей акацией. – Твоя?
– Нет, – вздохнул Зиг, как-то сразу сникнув, – не моя. Она сама по себе. Стар я для такого.
– Ну, ты даёшь! Это я стар для такого, а всё равно при случае бабёнок радую. А ты ещё лет тридцать должен проскакать, как жеребчик. Впрочем, как знаешь. Так откуда эта цыпа?
– Это, атаман, цыпа не простая. Вот послушай!
Их разговор затянулся далеко за полночь. Механикус, время от времени, вставлял своё веское слово, но в основном рассказывал Зиг, а Золас слушал. Старый атаман жадно впитывал новости внешнего мира и уже искренне жалел, что похоронил себя на треть жизни за стенами Большого цирка.
Впрочем, там тоже был свой мир, ничуть не хуже, не добрее и не злее чем тот, что был снаружи. Уж кто-кто, а Золас, отнявший и спасший немало жизней, знал это наверняка.
В конце концов, разве Зиг не сделал то же самое, только в ещё большей степени? Золас ограничил свой мир стенами Цирка, Зиг поселился в катакомбах оставленных погибшей цивилизацией, в совершенном одиночестве.
– Что же касается Лесы…
В повествовании Зига выходило, что появление Лесы было, чуть ли не естественным выводом из всей его жизни. Даже скорее не естественным, а чудесным. Обстоятельства и впрямь были из ряда вон, но Зиг не видел в них ничего мистического.
– Похоже, ты в ней видишь скорее… дочку? – предположил атаман.
Зиг помолчал.
– Возможно, – сказал он. – Дочку, внучку, сестру, возлюбленную, какая разница? Я знаю одно – если б понадобилось отсечь за неё правую руку… Да что там руку! Голову на плаху положу, не задумываясь, сердце вырву из собственной груди голыми руками…
– Эк тебя прихватило! – сказал Золас без тени иронии. – Добро, коль она того стоит. Даже завидно, хоть мне на жизнь грех жаловаться. Но это твои к ней чувства, а как насчёт того, что она к тебе имеет?
– Не думаю. Врядли такое возможно. Я для неё всё-таки стар, да и девочка, похоже, ещё не проснулась для любви.
– Ага. Ну, тогда мои соболезнования. Хе-хе! Не вздумай сказать ей, то же самое, что мне сейчас поведал. Но ты уже не мальчик, чтобы мне тебя учить. Ладно, так что там с моим убежищем? Ты там долго прожил-то?
– Понимаешь, оно как бы сейчас недоступно – монстры! А за сохранность припасов ты не бойся: я то, что использовал – компенсировал и ещё прибавил.
– Да я не о том. Отлежаться мне надо – раны должны зажить, а мне ещё воспитанника искать!
– Воспитанника?
– Да, воспитанника, хозяина и друга. В общем, паренька одного. Растил я его с мальчонки несмышлёного. Родители-то погибли на арене, так что я для него – семья, а он для меня.
– А ему сейчас сколько?
– Двадцать с небольшим. Он гладиатор, чемпион Цирка. Абсолютный чемпион!
– Ну, такой может сам за себя постоять.
– На арене – да, но в жизни… Он в лесу-то до сих пор ещё не был. Ни костра разжечь, ни на обед себе что-нибудь поймать. В общем – дитя. Но, когда мы расстались во время бойни устроенной монстрами, с ним был один ушлый вояка, перед которым даже мой Рарок не выше стажёра, так что я не очень беспокоюсь. И всё же если встретишь его, то посодействуй, чем можешь. Зовут, как я уже сказал – Рарок, а выглядит он…