Размышляя, таким образом, Механикус дошёл до входа в мастерскую. Там его поприветствовали два охранника, как две капли воды похожие на него. Он даже улыбнулся им, ведь общество этих двух копий хоть как-то скрашивало его досуг. Беда была в том, что, повторяя его конструктивно, они не обладали подобным ему разумом! Точнее, они не обладали совсем никаким разумом, но всё же создавали иллюзию компании.
Уже войдя в мастерскую, Механикус остановился в раздумье. Ох, и не любил он делать такие вещи, но выбора не было! Вернувшись, он внимательно осмотрел того стража, который стоял ближе, потом извинился перед ним, как будто тот мог его понять и позаимствовал у него линзу.
Глава 4. Ты не монстр!
– Кто ты?
Глаза, которые смотрели из темноты, выражали не злобу и голод, а боль… много боли! Пистолет не дрогнул в руках Лесы. Его ствол по-прежнему, смотрел между этих глаз, но она задержала движение пальца лежащего на спуске.
– Ты не монстр!
– А ты? – ответила Леса вопросом, хоть и знала, что монстры не умеют говорить.
– Я… был охотником.
Голос из темноты звучал страдальчески-хрипло. Похоже, его обладатель держался из последних сил.
– Был? А сейчас ты кто?
– Я умираю… Подойди, не бойся!
Леса подумала секунду, потом вернула в кобуру пистолет, который держала в правой руке. Левую руку с таким же пистолетом она по-прежнему, прятала за спиной.
Вдруг, узкое пространство коридора озарила вспышка света. Это было так неожиданно, что охотница едва не выстрелила! Но она вовремя сообразила, что это всего лишь электрический фонарь.
– Не бойся! – повторил голос, и в этот момент девушка увидела его обладателя.
С первого взгляда Леса не признала в нём человека. Он был похож на ворох старого тряпья, среди которого лихорадочно блестели пронзительные глаза. Этот взгляд она почувствовала накануне. А ещё воняло от этого тряпья похуже, чем от иного монстра!
– Там, – говорил незнакомец срывающимся голосом, указывая куда-то в темноту, – там… моё убежище! Там… оружие… патроны… припасы… Забери всё! Возьми себе! Не оставляй… им! Они учатся… они эволюционируют! Возьми карту! Меня… добей! Моя нога… Гангрена… Больно!..
Он протянул ей засаленную, во много раз сложенную бумагу, которая и впрямь оказалась картой. Сделав это, незнакомец закрыл свои воспалённые глаза и потерял сознание. Леса задумчиво посмотрела на него. Добить? Вот ещё! Она почти три месяца не видела живого человека, и убить его, не попытавшись спасти, было бы непростительным расточительством.
Отбросив в сторону брезгливость, девушка приложила руку ко лбу больного, затем пощупала его пульс и, наконец, взрезала то, во что была закутана его нога. Да, это гангрена. И шансов у бедняги очень мало, но она всё же попытается!
Леса сняла с пояса портативную аптечку и аккуратно разложила её содержимое на выступе стены. Один укол и её пациент перешёл из лихорадочного забытья в спокойный сон. Ещё один укол должен остановить проникновение инфекции в организм. (Если повезёт, конечно.) А теперь самое главное!
Она наложила на больную ногу тугой жгут из прочной верёвки, затем, как могла, обработала выбранное место антисептиком, потом достала свою катану и тщательно примерилась. (Эх, жаль, колено сохранить не получится!)
Клинок молнией сверкнул в свете фонаря, больной дёрнулся, но не проснулся. Отсечённая конечность отвалилась безжизненным куском мяса, и самодеятельная знахарка без лишних церемоний отбросила её в темноту. Пока всё шло удачно.
Глава 5. Бежать на помощь
Механикус ещё раз провёл диагностику всех узлов и остался доволен результатами. Нога ещё послужит, ничего из внутренних систем не пострадало, контакты почищены и затянуты покрепче, линза подошла идеально.
Вот только вид одноглазого двойника удручал. И почему в ту эпоху, когда его пытались скопировать, не удосужились придумать ничего более совершенного и прочного, чем эти ненадёжные линзы? Если так пойдёт дальше, то скоро он останется слепым, и тогда придётся полагаться только на эхолокацию, панорамные сенсоры и кое-что ещё, но это не интересно!
Механикус любил оценивать окружающий мир через оптическую систему восприятия. Потеря зрения не делала его беспомощным, но он не хотел лишаться этого инструмента из любви к эстетике. Из тех же соображений он сделал повязку на глаз окривевшего двойника и повернул его лицом к входной двери, а сам сел играть в шахматы.