Доски, разделявшие собак, создавали подобие крошечных комнатушек. Фернанд остановился возле третьей по счёту и уставился на крупного хаунда, поскуливавшего и прижимавшего голову к земле. Свинью, занимавшую когда-то место этого пса, каннибал не мог забыть до сих пор.
То была крупная свиноматка с сияющими румяными боками, дышавшими здоровьем. Весьма впечатляющая туша, а всё от того, что ела втрое больше всех остальных. Как говорится, сыта свинья, а всё жрёт. Когда S-47 было семь, свинья эта забеременела, о чём он узнал из разговора родителей с людьми, отвечавшими за хозяйство. Как раз подходил срок рожать, когда в доме приключилось одно несчастье: старший брат Фернанда, учась ездить верхом, свалился с лошади и сломал ногу. Перепугавшиеся родители повезли первенца в город, в больницу, а младшего сына оставили на попечительство прислуги. Юный Дюпон впервые провёл ночь в поместье без родителей.
На утро он, почему-то, в первую очередь подумал о беременной свинье, а не о брате, хотя ночь он и провёл в слезах, беспокоясь о нём. Процесс зарождения новой жизни порождал в детском разуме здоровый интерес, и Дюпон сам ухаживал за свиноматкой в процессе всей её беременности, наблюдая за тем, как живот её округляется. Он хотел проведать её, отвлечь себя от мыслей о пострадавшем брате…
Что же мальчишка обнаружил в хлеву? Свинья опоросилась по меньшей мере пару часов назад. Лишь два розовых, влажных поросёнка лежали на устеленном сеном полу, присосавшись к материнским соскам. Что же касается судьбы остальных… Сколько бы их ни было, она их съела. Когда Дюпон подошёл к свинье, она доедала последнего. Поросячьи ножки торчали из её окровавленной пасти, а багровая, тягучая слюна капала на деревянные доски. По хлеву разносилось громкое, безбожно громкое чавканье и похрустывание молодых поросячьих косточек. Должно быть, прислуга, столь же взволнованная травмой старшего ребёнка семьи, забыла покормить свинью накануне, вот она и утолила голод собственными новорождёнными поросятами. В тот самый момент Фернанд впервые прикоснулся к той иной, тёмной стороне мира, которую недолжно было познавать ребёнку. Он так и стоял, смотря на свинью широко распахнутыми глазами, до тех пор, пока не пришла прислуга, перепугавшаяся, обнаружив беззвучно рыдавшего мальчика.
Вот и сейчас S-47 смотрел на пса иступлённым взглядом до тех пор, пока не услышал оглушительный раскат грома. Содрогнувшись, Дюпон замотал головой, и воспоминание, стоявшее у него перед глазами, исчезло. Он до боли сжал кулаки, отгоняя назойливое чувство страха и, хмыкнув, семимильными шагами направился обратно в дом. Пурпурноволосый каннибал таки принял решение: он решил пойти до конца, несмотря ни на что.
Псарь отнёс Тессу в спальню, когда-то принадлежавшую родителям Фернанда, и аккуратно усадил седоволосую девушку на постель, сделавшуюся жёсткой за годы неиспользования. Он столь пристально посмотрел на S-02, что ей сделалось не по себе.
- Веди себя тихо и не делай глупостей и, быть может, тебе удастся покинуть это проклятое место живой, – угрюмо буркнул мужчина. Тесса приняла его слова за угрозу и ответила грозным шёпотом:
- Вы все здесь умрёте, – но это не вызвало у мужчины никакой реакции. Он молча вышел за дверь и прикрыл её. Вскоре после этого раздался щелчок ключа, проворачиваемого в замочной скважине, и быстро удаляющиеся, тяжёлые шаги.
После этого псарь, любивший выпить, спустился на первый этаж и забрался в кладовую, где хранились остатки фамильной коллекции горячительных напитков семьи Дюпонов. Смысла оставлять что-либо для будущих поколений не было, да и сам Фернанд всегда говорил, что дом этот, вместе со всеми его достопримечательностями, уже давно принадлежал его верным слугам, а не ему одному, и позволял им осушать бутылки вина и виски отличной выдержки.
Вдоволь напившись, псарь шёл по поместью на пошатывающихся ногах, опираясь о стены и хватаясь за мебель, чтобы не упасть. Он хотел покормить сторожевых псов и направлялся к выходу из поместья, но не слишком успешно. Объект терялся в лабиринтах из коридоров. Проходя мимо кухни, откуда доносился аромат, от которого у мужчины засосало под ложечкой, он услышал чьи-то негромкие голоса и, прижавшись к стене спиной, выглянул из-за угла.
Фернанд ворковал у плиты и носился по кухне в страстном танце, готовя блюда для предстоявшего ужина. В какой-то момент он почему-то остановился и опустил взгляд на кастрюлю с закипавшим супом. Псарь не мог об этом знать, но в эту самую минуту такая простая, казалось бы, мелочь, вновь заставила S-47 погрузиться в воспоминания из детства.
Старший брат Дюпона покинул родительский дом, когда ему было двенадцать. Он вернулся на родину, во Францию, и после этого на протяжении долгих лет Фернанд ничего не слышал о нём. Болезнь, а может, горечь разлуки сильно подкосила пурпурноволосого мальчишку. С течением времени ему становилось всё хуже, и он напоминал медленно догорающую свечу. После того, как ноги его отказали, дни напролёт он начал проводить в постели.
Когда Фернанду стало совсем плохо, и врачи все как один заверили, что мальчик при смерти, его родители послали весточку во Францию своему первенцу. Они попросили его вернуться, чтобы он мог проститься с братом. Они и сами не верили, что юноша соизволит даже ответить им, однако вопреки их ожиданиям он вернулся домой так быстро, как только смог. Явился, словно гром среди ясного неба.
Возвращение брата несказанно обрадовало S-47, но оно было омрачено внезапной ссорой, начавшейся между первенцем и его родителями спустя буквально несколько минут после того, как он переступил порог поместья. Юный Дюпон не понял сути конфликта, он лишь услышал, как из уст брата донеслись речи о каком-то чудодейственном средстве, способном спасти его, в ответ на что родители почему-то страшно возмутились. За то недолгое время, что он провёл со своим старшим братом, пурпурноволосый мальчик успел заметить, как сильно тот изменился. Что-то совершенно чужое и пугающее появилось в его глазах.
Слуги дома практически сразу же отнесли в S-47 в комнату, чтобы он не слушал ругань своих родных, но это не особо помогло. Проваливаясь в сон, Фернанд до сих пор мог слышать отголоски их гневных криков.
Утром брат, а не слуги разбудил его. Он казался одновременно взволнованным и уставшим, а в руках держал тарелку с горячим супом. Игнорируя все расспросы, юноша чуть ли не с ложечки накормил пурпурноволосого, приговаривая, что ему сразу станет лучше. Горячая настойчивость старшего брата пугала S-47, но он не смел возразить. Как только он съел последнюю ложку супа, показавшуюся ему необычайно вкусной, старший наследник семьи Дюпонов забрал опустевшую тарелку и куда-то ушёл.
Прошла минута-другая, и Фернанд в самом деле ощутил необычайный прилив сил. К собственному потрясению и безмерной радости мальчик обнаружил, что снова может стоять на ногах, пусть и неуверенно и пошатываясь. Ему захотелось отыскать родителей и разделить с ними свою радость.
Мальчик вышел из своей комнаты и направился к родительской спальне. На пути ему не встретилась ни одна живая душа, а тишина, воцарившаяся в поместье, показалась ему необычной и давящей. Спальня родителей оказалась пуста, а к их постели, кажется, никто не прикасался со вчерашнего дня. Всё это начало по-настоящему пугать Фернанда.
Юный Дюпон какое-то время бродил по поместью, пытаясь найти хоть кого-нибудь, до тех пор, пока не добрался до кухни. Его поразил царивший там беспорядок. Следы запёкшейся крови на полу, уложенном плиткой, были дурным знаком. На плите кипел суп, которым брат недавно накормил пурпурноволосого мальчишку, и в воздухе витал запах, от которого рот Фернанда наполнился слюной. Внезапно Дюпон ощутил сильный голод, несмотря на то, что совсем недавно он уже ел.