За последние несколько часов в храм в поисках безопасного места сбежались многие, и Объекты, и люди. Разбираться нововетвенники особо не стали, впустили и тех, и других, а потому свободного места в стенах храма почти не осталось. Было в пору укладываться штабелями прямо на холодном каменном полу.
Несмотря на то, что была глубокая ночь, почти никто из постояльцев храма не смыкал глаз, уж слишком неспокойное время было для грёз. А о тишине и вовсе не шло никакой речи — по залам эхом разносились периодические женские вскрики, тяжёлое, частое дыхание и, конечно же, неизменные «Тужься!» Мэри и «Держись, родная!» Калеба.
Родиться в ночь апокалипсиса, подумать только! Более неудачного времени, чтобы появиться на свет, дочь Калеба выбрать просто не могла. Что ж, по крайней мере она отвлекла родителей от нависшей над миром угрозой, сосредоточив все их мысли не на скорой смерти, а на рождении новой жизни.
Асура сидел в одной из немногих комнат, не забитых людьми под завязку, и слушал всю эту какофонию, присущую всяким родам. Рядом с ним лежала темноволосая женщина, одна из немногих, что спала в эту ночь. Впрочем, она и не просыпалась с тех самых пор, как альбинос доставил её из разорённой базы Организации в храм.
— Рожать посреди апокалипсиса конечно, не дело, но проспать апокалипсис ещё хуже, женщина, — тихо сказал S-01, зная, что даже его грубый голос не разбудит Кохину.
Она казалась такой умиротворённой и напоминала островок спокойствия в океане безумия и хаоса. Глядя на её умиротворённый лик, Асура поймал себя на мысли о том, что ему тоже хотелось бы уснуть и проснуться, лишь когда всё закончится. Во сне тревожные мысли, возможно, оставили бы его в покое.
«ПОЧЕМУ?!», — надрывный голос Венимиры, преисполненный болью и обидой, снова и снова звучал в его голове. А он раз за разом не находил вразумительного ответа.
«На одной чаше весов оказалось существо, которое я с радостью назвал бы матерью, безграничные возможности, мир, который я мог бы разделить с ней и Тессой. На другой же было…», — альбинос ещё раз взглянул на мирно посапывавшую Кохину, — «…это. Моя раса. Мой народ со всеми его нелепостями и недостатками. Несколько жизней близких мне людей, краткосрочных и мимолётных. Так почему я выбрал второе?».
Плащ Видемонта тихо зашуршал, когда он вошёл в зал. Его старый балахон весь пропитался кровью и был изорван, а потому после того, как седой мужчина вместе с Асурой, Тессой, Ником и Калебом «вывалился» из портала, разверзшегося под потолком храма, нововетвенники выдали ему новое облачение. Чёрное, с вышитым фиолетовым узором. Впрочем, пустой рукав сильно привлекал внимание к отсутствию правой руки.
Встав перед сыном, Видемонт пристально поглядел на спящую японку. На дне его холодных алых глаз было некое сомнение, неприязнь и любопытство. Он ведь впервые оказался в окружении стольких Объектов. Ему впервые довелось разделить с ними кров, испытать объединяющий страх перед грядущим, поговорить с ними. Асуре было любопытно, изменилось ли мнение отца о его расе хоть немного, но спрашивать его об этом он не стал.
— Прости, — наконец, произнёс мужчина, сев перед сыном и подставив ладонь под подбородок. Извинений Первый Объект никак не ожидал, и его брови незамедлительно поползли вверх. — Полагаю, во всём случившемся есть немалая доля моей вины. Я всегда думал лишь о долге перед Творцом, а долг родителя перед детьми был мне чужд. Кто знает, как всё сложилось бы…
— К чему всё это? — S-01 непонимающе уставился на однорукого. Тот замялся на пару секунд, но не отвёл взгляд и ответил честно:
— Возможно, нас всех ждёт скорый и печальный конец. Подумал, что стоит хотя бы попытаться всё исправить, пока ещё есть такая возможность. Глупо, наверное…
— <Ь>Ты меня бросил, я пытался тебя убить. Можно было бы притвориться, что мы в расчёте и теперь всё в порядке, но ведь это не так. Общий враг — вот всё, что нас сейчас объединяет. Не больше, не меньше.
На лице Видемонта не дрогнул ни один мускул. Он, продолжая смотреть сыну в глаза, молчал и будто пытался прожечь его взглядом насквозь. Однако, в какой-то момент мужчина всё же едва заметно кивнул.
— Что ты собираешься делать? Как намереваешься побороть этого нашего общего врага?
— …Я ударил по ней своей мощнейшей атакой, но это ни к чему не привело. Она просто регенерировала. Тем не менее, Творца она как-то убила.
— А судя по тому, на что она теперь способна, силы Творца перешли к ней, — Видемонт продолжил мысль S-01. Напрашивался логичный вывод. Стоило только вспомнить, как именно Венимира убила Бога.
— Чтобы убить её, придётся её сожрать, — стоило произнести эти слова, и что-то комом подступило к горлу Первого Объекта. — Вопрос в том, как это сделать. Она как минимум вдвое сильнее меня и не станет просто стоять и ждать, пока я буду вгрызаться в её плоть. Будь на то её воля, она бы прямо сейчас напала на нас и всех тут перебила, и я не понимаю, почему она до сих пор этого не сделала.
А вот это уже была ложь. Асура всё понимал. Знал, что многоглазая не нападёт ни сейчас, ни позже. Вместо этого она будет ждать, пока Асура и Тесса не вернутся к ней. Будет ждать до самого утра, если не дольше. И виной всему безумие, которое зовётся любовью.
— Послушай… — однорукий мужчина прервал тягучее молчание. — Ты прав. Поезд давно ушёл, и нам не стать отцом и сыном в привычном понимании этих слов, не стать даже друзьями. Мы лишь вынужденные союзники, такова действительность. И хотя ты мне ничего не должен, могу я задать один вопрос, рассчитывая на правдивый ответ?
— Спрашивай уже, раз начал.
— Там, в небесном городе, когда я пытался сдержать Венимиру и защитить Творца, как она заставила тебя помочь ей?
— В каком смысле «заставила»? — вновь отец вызвал у сына недопонимание и удивление.
— Она пообещала тебе что-то в обмен на помощь? Или внушила тебе что-то? Забралась к тебе в голову? Подчинила тебя своей воле?
Поняв, к чему клонит Видемонт, Асура резко вскочил на ноги, переменившись в мгновение ока. Его лицо исказили гнев и возмущение, а кулаки часто сжимались и разжимались. Сейчас, когда он возвышался над мужчиной, всё ещё сидевшим на полу, казалось, что S-01 ударит его, но альбинос каким-то образом сдержался. Удивительно, насколько же легко Видемонту удавалось выводить собственного сына из себя.
— Бедный ты, глупый, безвольный калека, — процедил Асура голосом, полным яда. — Ты в самом деле нихрена не понимаешь, да? Венимира всего лишь попросила меня о помощи, большего было и не нужно. Никто не заставлял меня спускать курок, расстреливать тебя и обрекать Творца на смерть. Это был мой собственный, осознанный выбор. В отличие от тебя, мне не требуются чьи-то приказы и указания, ибо даже я знаю, что такое свобода воли. Да, возможно, мой выбор был неверным и обрёк нас всех на смерть, но, тем не менее, он был моим и только моим. Ты хотел правды? Что ж, получай! Я ЖЕЛАЛ смерти тебе и твоему мерзкому, бесполезному Богу, а Венимире хотел помочь. Похоже, что я всё-таки являюсь тем самым чудовищем, которым ты меня считал. Ну, и какого это, быть отцом столь подлой твари, а? Не стесняйся, поделись впечатлениями!
Асура надеялся, что его слова вызовут у однорукого вспышку гнева, заставят и его вскочить, осыпать сына проклятьями, ударить его на худой конец оставшейся рукой. Всё это было на порядок лучше холодного безразличия. Видемонт, впрочем, ничего такого не сделал. Он оценивающе посмотрел на сына снизу вверх, затем упёрся ладонью в пол и встал. Отряхнул пыль с плаща.
— Завтра тебе предстоит сразиться за судьбу этого мира. Не теряй времени даром и потрать эту ночь с пользой. Сделай всё необходимое, чтобы уровнять шансы, — тихо сказав это без какой-либо интонации Видемонт просто ушёл, оставив сына наедине с Кохиной и чувством неразрешённого конфликта.
Выйдя из ступора спустя несколько секунд, Асура бросил беглый взгляд на японку и убедился в том, что она по-прежнему спит, и ей безразличны его споры и ссоры. В который раз его посетила мысль: «Хотел бы и я уснуть и проснуться, лишь когда всё это закончится».