Альбинос бесцельно бродил, будто лунатик, не замечая пялившихся на него людей. Сейчас слабость и апатия были его главными врагами. Да, он вернулся с того света и вспомнил, что у него была сестра, но какой во всём этом смысл? Тесса уже семьдесят лет, как мертва, мир изменился, а друзей нет поблизости. Ему хотелось просто на всё плюнуть и лечь. Он, в общем-то, почти так и сделал. Зашёл в тёмный переулок и сел прямо на холодный асфальт, прикрыв глаза.
Что, если он и вовсе не «оживал»? Быть может, всё это — лишь очередной сон. Мучительное напоминание о реальности, следующий круг Ада? А иначе, ради чего он вообще вернулся в мир, где у него нет цели, и, как следствие, нет желания что-либо делать? Уж лучше пусть всё это прекратится…
«Нет!», — вдруг подумал S-01. — «Мне больно, а значит я жив! И Тесси жива, я уверен! Хофман солгал… Иначе быть просто не может! Она всё ещё ждёт меня! Ждёт, что я спасу её! У меня нет времени сидеть здесь без дела! Хватит с меня снов!».
Преисполненный решимостью и нелепым оптимизмом, Асура встал и зашагал вперёд. Не потому, что он понял, куда ему нужно было идти, а просто из-за нестерпимого желания действовать и пребывать в движении. Поддавшись этому порыву, S-01 вышел на проезжую часть дороги, как обычно совершенно не заботясь о таких вещах. В глаза ему ударил свет фар мчавшегося навстречу грузовика. Раздался оглушительно громкий сигнал и свист шин. Асура взмахнул рукой в привычном жесте, ожидая, что сейчас многотонная махина взлетит в воздух на несколько десятков метров, но этого не произошло. За долю секунды до того, как грузовик его сбил, S-01 испытал безграничное недоумение. А после этого был мощный удар, сбивающий с ног, падение на асфальт, боль, темнота перед глазами и звон в ушах, сквозь который он услышал:
— Кто-нибудь, вызовите скорую!
====== Я верю в Ника Тёрнера ======
Писалось под Nine Inch Nails – Hurt.
Николас уже несколько часов неподвижно лежал на кровати и смотрел в одну конкретную точку на потолке — какое-то маленькое, тёмно-красное пятнышко. Увидь его сейчас кто-нибудь со стороны, наверняка решил бы, что невидимке нужна медицинская помощь. Тёрнер и вправду чувствовал себя паршиво, но дело тут было не в состоянии его физического здоровья. Дело было в стрессе.
За последние полтора года на Ника очень многое навалилось. Когда Асуры не стало, ему пришлось стать лидером стремительно разрастающейся общины, притом что ни навыками, ни силой, ни необходимым для этого характером он не обладал. Он взвалил непосильную ношу на свои плечи, став опорой для Объектов, которым было больше некуда пойти. Ради блага сородичей и сохранения порядка в рядах «Новой ветви», невидимке приходилось делать вещи, которыми он не гордился. Вещи, из-за которых он не мог уснуть по ночам или взглянуть в зеркало без отвращения. Ему пришлось измениться. Стать совершенно другим человеком.
К смерти дорогих ему людей «нынешний» Ник относился как к регулярному и неизбежному явлению — настолько часто товарищи и друзья гибли у него на глазах, а он ничего не мог с этим поделать. Дошло до того, что он начал забывать лица погибших спустя всего несколько дней, и за это Тёрнер себя ненавидел. Что уж там говорить о тех, кого убил сам Николас? Он уже давно перестал вести счёт загубленных душ и колебаться. Такова уж была война, что шла по всему миру. Каждый день. Да, не было взятых штурмом городов, артобстрелов, бомбёжек, публичных расстрелов, и никто никогда официально не объявлял начало войны, как таковой, но никак иначе происходившее назвать было нельзя.
Сегодня был один из тех дней, когда Тёрнеру не хотелось вставать с постели, не хотелось выходить к Объектам-новичкам и учить их стрелять, не хотелось толкать вдохновляющую речь о светлом будущем. Ему хотелось лишь одного — сдаться.
— Ник, — голос Кэндис отвлёк Николаса от самобичеваний. Девушка уже давно стучалась в дверь его комнаты, просто он этого не замечал. Подождав немного, Кэндис вошла и в течение нескольких секунд молча глядела на невидимку с сочувствием. Затем, всё так же не произнося ни слова, подсела к нему и с осторожностью запустила пальцы в тёмные волосы. — Хочешь, принесу тебе пива?
— Пиво, как и любые другие горячительные напитки, у нас давно закончилось. Запасы прочих продуктов тоже вот-вот иссякнут, — пробубнил Ник в ответ. — Оно и не удивительно. Община у нас немаленькая, и всем нужна еда и вода.
— Что ж, это не проблема. Я отправлю кого-нибудь за едой… — Кэндис чувствовала себя ужасно неловко, и это было заметно. — Слушай, Ник, мы в этом убежище живём уже две недели, и пока что ничего страшного не произошло… Не думаешь, что тебе пора хоть немного расслабиться? Ты же постоянно, как на иголках, только и ждёшь, что на нас кто-нибудь нападёт.
— И как же, по-твоему, я должен расслабиться? — девушка не ответила. Вместо этого она наклонилась к его лицу и едва коснулась губ Тёрнера своими. Горячие дыхание цыганки дрожало, она нервничала, а Николас лежал неподвижно с каменным лицом и просто позволял себя целовать, словно ему было всё равно. Однако спустя несколько секунд он остановил Кэндис, произнеся всего одно слово: - Нет.
Сенсор отстранилась от невидимки и поражённо взглянула на него с непониманием и обидой. От этого взгляда ему становилось стыдно.
— Просто нет.
— Почему? Скажи мне, в чём дело! — за последние три месяца Ник ни разу не «притронулся» к Кэндис, но сам он никогда прежде не отвергал. Терпение девушки лопнуло, ей захотелось наконец узнать причину.
— Я не могу… Не имею права быть счастливым, — брови цыганки встали домиком. Она ненадолго лишилась дара речи от шокирующих слов парня.
— Что ты имеешь в виду? — невидимка сделал глубокий вдох и сел, свесив ноги с кровати и упёршись ладонями в колени. На его лице заиграла горькая ухмылка.
— Кэндис, на моей совести столько грехов… столько людей и Объектов, погибших по моей вине. Я даже не уверен в том, что после такого заслуживаю право на жизнь. Что уж там говорить о счастье?
— Я ушам своим не верю! — постепенно непонимание Кэндис сменялось злобой. — Да твоё имя стало нарицательным благодаря всему тому хорошему, что ты сделал для нашей расы! Ты стольких спас, стольких приютил, стольких научил постоять за себя! И не забывай обо всех тех Объектах, которых МЫ освободили из исследовательских комплексов!
— А сколько из них дожило до сего дня? Большинство всё равно погибло, так что какая разница, — метко подмеченная, хоть и печальная деталь, заставила Кэндис жалобно поджать губки. — Неужели ты правда не понимаешь? Вся та хрень, что сейчас твориться в мире — это наша вина. В Вашингтоне мы развязали войну, и всё, что мы сейчас делаем, каждая спасённая жизнь — это всего лишь попытка справиться с её последствиями.
— Всё это чушь собачья! Объекты гибли и до того, как мы напали на Вашингтон, в огромных количествах!
— А мы развязали Организации руки, и увеличили это количество в сто раз! В двести!!! И при этом на нас смотрят, как на героев! Объекты, которые к нам присоединяются, восхищаются нами, и всё от того, что они напуганы, беспомощны, и что хуже всего, наивны! И только мы знаем горькую правду! Так как с этим жить?! Как строить своё незаслуженное счастье?!
После всего сказанного, Ник и Кэндис какое-то время просто сверлили друг друга взглядами. В глазах цыганки Тёрнер видел презрение, но он и не думал обижаться на девушку, поскольку понимал, что заслужил это.
— …Я соберу всех в спортзале. Будем практиковаться в стрельбе. Если захочешь, можешь к нам присоединиться, — не сказав больше ни слова, девушка-сенсор просто ушла.
Николас зажмурился на несколько секунд, пытаясь очистить голову от лишних мыслей, затем подошёл к стене с совершенно спокойным выражением лица и вдруг со всей силы ударил по ней кулаком, стесав кожу с костяшек.