Я припоминаю события вечера и ловлю себя на непонятном, но кайфовом ощущении полноты жизни. Забыл уже, как это. В последнее время все просто как-то. Не в плане работы, тут как раз Сухой подкидывает прикольные варианты. А вот в плане жизни… Ну спрашивается, как давно я вот так в рыцаря, мать его, на белом жеребце играл?
Пожалуй, в последний раз с ремневской женой нынешней, Маришкой. Миленькой сладкой блондиночкой. Которая тоже нихрена не для меня была. И тогда я это четко понимал и сдерживался. Хотя, хотелось, не скрою. Но не стал, и правильно. Я от своего хорошего, бл*, поступка получил в миллион раз больше, чем если бы расслабился и позволил члену решать вопросы очередности приоритетов.
Красиво говорить стал, Миха, красиво думать. Слышала бы тебя твоя училка школьная… Она-то, сучка, все орала, что я под забором сдохну…
Я с удовольствием вдыхаю свежий ночной воздух. Сирень, мать ее, и черемуха… Кайф какой… И девчонка сладкая в машине… Двойной кайф. И понимание, что вся ночь впереди, и я еще не раз ее поимею, само предвкушение… Тройной кайф. Никакого забористого штырева не надо. Все свое, природное.
Я не думаю о том, чего это девку переклинило, и она решила ноги раздвинуть передо мной. Хватит и того, что отказывался. Деликатничал. Если у нее кукуха уехала настолько, что решила со мной связаться… Ну кто я такой, чтоб отказываться? Девка-то – высший сорт. Одни глаза дикие чего стоят. И ноги, ноги от ушей, длиннющие, но не худые. Самое оно, прям так, как надо. И волосы. Редко такое сейчас увидишь. Как-то все больше девки патлы приклеивают. И ресницы. И, даже, пацаны говорили, на жопы есть накладки специальные… Пакость, бл*… А тут нет. Все свое, натуральное. И дико сладкое.
Как она сидела на капоте, коза, в каблучищах своих, грива до жопки все закрыла, глазищи дикие… Ух, бл*! Вот, вспомнил, и опять хочу. Чего я там ей обещал? Три раза? Хаха! Это она еще легко отделается, если только три будет.
Слышу, как хлопает дверь машины. Вышла моя козочка длинноногая. Добавки хочет? Не оборачиваюсь. Надо будет, подойдет.
– Эй, дядь!
Сучка маленькая! Дразнит! Я тебе сейчас покажу «дядю»! Хотя, сам, дурак, виноват. Назвался, терпи теперь.
– Не замерз еще?
А голосок-то борзый, наглый такой… Словно и не стонала подо мной только что. Оторва… Ну ничего, сейчас я твой ротик заткну. Надежно, бл*.
Я поворачиваюсь и реально чувствую свой возраст. Потому что ощущение, что сердечный приступ поймал. Да и не мудрено. От такого зрелища.
Девчонка стоит рядом с машиной, в накинутой прямо на голое тело моей кожаной куртке, закрывающей ее смачную фигурку чуть пониже крепкой жопки. Куртка спереди расстегнута. И нихера под ней нет. И прямо вровень с длиной куртки – волосы. И глаза блестят довольно и вызывающе в свете луны. И губы распухшие усмехаются.
И стоит это нереальное чудо, покачивается на длинных ножках, луной проклятой облитое, словно из другого мира, словно не человек она, а ведьма, маленький дьяволенок, мне за грехи мои присланный.
Усмехается, смотрит на меня вызывающе, строптивая сучка. И понимает, что я в охренении. Наверно, на лице все видать. Потому что усмешка становится торжествующей. Словно победила уже. Войну выиграла. А вот нихера, маленькая дрянь, нихераааа…
И тут она меня добивает. Потому что в руке у нее, не замеченный мной раньше, коньяк в фигурной премиальной бутылке. Я вспоминаю, что сегодня как раз Пилот подогнал Тессерон, ХО, как я люблю. И еще пачку тресареров. Уважуха, типа. Я закинул в машину и забыл. А она нашла, значит.
И теперь я смотрю, как маленькая коза хлещет семидесятилетний коньяк из горла. И еще и обливает им мою куртку и свою грудь.
И больше всего в этот момент хочу подойти и облизать ее крепкие торчащие сиськи.
Она смотрит на меня с вызовом, усмехается и не понимает, как попала. Жестоко попала. Я ж с тебя живой не слезу теперь, козочка длинноногая!
– Иди согрей, – командую я, не двигаясь с места.
Она щурится вызывающе. В какой-то момент я думаю, что фыркнет и развернется. Но нет. Идет. Медленно. Покачивая бедрами. Маленькая сучка.