Поэтизация Рейна продиктована искренним и непреходящим чувством любви Бёлля к рейнским пейзажам. Напряжение в повести усиливается по мере того, как расстояние до места грядущей катастрофы укорачивается. Герой размышляет: «У меня была несчастливая жизнь, пропащая жизнь; я страдал каждую секунду в этой проклятой военной форме. Они заговаривали меня до смерти; они заставили меня проливать за них кровь. Я трижды был ранен на полях так называемой чести. Там под Амьеном, потом под Тирасполем, и еще под Никополем. Видел только грязь, кровь, дерьмо, дышал только вонью». Заметим еще раз, что Андреас мысленно повторяет весь набор слов, служащих Бёллю для атрибутирования войны и своего к ней отношения.
Многие коллеги Бёлля, повествовавшие о войне, описывали стадный инстинкт, управлявший людьми, и внедрявшиеся в их сознание с помощью террора и пропаганды штампы. Они говорили о внутренней оцепенелости этих людей, словно оказавшихся в плену у гипнотизера. Главным гипнотизером была все та же «крыса распада» (у Андерша упоминаемая как «канализационная крыса»). Эта одурманенность вела к отключению разума, заставляя людей верить в «священный долг», в героизм и «фронтовое товарищество», в слепое повиновение приказу.
И вот герой прибывает в Лемберг (немецкое название Львова). Там спутники ведут его в бордель, где он знакомится с девушкой. Результатом этой случайной встречи становится любовь, ради которой девушка готова попытаться спасти жизнь Андреаса. Она уговаривает его отправиться в крохотную деревушку в Карпатах, где их никто не найдет. Они садятся в машину, принадлежавшую немецкому генералу (клиенту девушки, которого она еще недавно собиралась досконально выспросить), и едут. Надо сказать, что девушка тайно сотрудничает с польскими партизанами, снабжая их сведениями о продвижении немецких частей. Они едут на машине, и тут жизнь героя обрывается: «Словно два скрежещущих ножа с дикой яростью вонзаются в металлическое тело машины, она опрокидывается». Лежа на земле, умирающий Андреас успевает увидеть мертвую руку девушки, и с этой руки над его головой стекает кровь. Гибель настигает всех, кто был в машине.
В первом романе Бёлля «Где ты был, Адам?» (1951) снова воспроизводятся эпизоды «всемирной бойни», которая в этом романе предстает, как всегда у Бёлля, во всей своей кровавой бессмысленности и абсурдной жестокости. Эпизоды романа строятся вокруг отдельных персонажей: генерала, полковника, эсэсовца, фельдфебеля, ефрейтора, молодой венгерской еврейки – учительницы Илоны. При всей разрозненности этих фрагментов здесь есть и некое связующие звено – бывший архитектор, а ныне ефрейтор Файнхальс. Но есть и нечто более общее, что создает определенную повествовательную целостность: это сама война во всех ее чудовищных проявлениях. Здесь действует, например, полковник Брессен, бравый кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями. Он откровенно и безнадежно жесток – ему не жаль ни своих солдат, ни мирных граждан. Он озабочен лишь карьерой, наградами, продвижением по службе, а его подчиненные изнемогают от голода и жажды и «проклинают про себя опостылевшую войну». При виде холеного и надменного полковника они не только не испытывают пиетета, но думают лишь о том, что «им давно уже хочется пить, хочется есть, спать и курить». Больше ни о чем эти «смертельно усталые, пропыленные, с потными лицами» солдаты и думать не в силах. Герой романа, ефрейтор Файнхальс, размышляет о том, что «вот уже четыре года, как он воюет». Он с трудом передвигает «натруженные, сбитые в кровь ноги, волоча за собой непомерно тяжелые многопудовые комья боли». Он хотел бы улечься на землю и забыться, но ему напоминают: «Пароль – победа». Файнхальс влюбляется в Илону; ему совершенно неважно, что она еврейка. В замешательстве он спрашивает ее, кажутся ли ей немцы зверями, на что она отвечает утвердительно: «Волки вы». Файнхальсу больно это слышать. Зато эсэсовец Фальсхайт, помешанный на нацистской расовой теории, проникается ненавистью и расстреливает Илону прежде всего за ее национальность. Для Бёлля здесь проходит водораздел между людьми и «зверями», «волками».