Эти письма пролежали незамеченными в советском спецархиве много десятков лет. Издатели и с советской, и с немецкой стороны подмечают главное – в этих письмах редко звучат героические мотивы, разве что в тех, которые приходят в окопы с родины, промелькнет что-то о «великом фюрере», который знает, куда вести свой народ. А этот народ в лице молодых парней, мечтавших о военных «приключениях», голодает, томится от жажды, ежедневно и еженощно видит кровь, дышит ядовитыми испарениями, борется с вшами, мечтает о горячей картофелине и куске хлеба…
От 30 до 40 миллиардов писем было доставлено почтой рейха с осени 1939 до мая 1945-го… Но было и огромное множество писем, не дошедших до адресатов. Их авторы навсегда остались лежать в чужой земле. Эти письма были найдены на путях немецкого отступления, в местах ожесточенных боев, в разбитых снарядами и бомбами окопах. Малая толика этой корреспонденции собрана в данном томе. Советские издатели пишут, что были очень рады, когда идея создать из подобранных в годы войны писем книгу нашла «восторженную поддержку» среди немцев.
Оговоримся сразу: большинство приведенных в книге писем написаны с огромным количеством орфографических и прочих ошибок. Их писали, мягко говоря, не очень грамотные люди. Видно, они в школе учились так себе. Что поделаешь – не всем же быть отличниками. Главное другое: они позволили Гитлеру и его режиму вовлечь себя в преступную авантюру. Многие из этих молодых людей, немедленно взявших под козырек, верили, что их ждет славная победа и отменные «приключения». Не случайно очень популярный в свое время (в том числе в СССР) роман Дитера Нолля назывался «Приключения Вернера Хольта». «Приключения» чаще всего кончались трагически.
Листая книгу писем, мы становимся свидетелями человеческих переживаний, страданий, горя и надежд, испытанных этими людьми. Их надеждам на скорое возвращение домой в лавровых венках победителей не суждено было сбыться. Что ж, как писал один из выживших солдат Второй мировой войны, ставший известным на весь мир писателем и нобелевским лауреатом – Генрих Бёлль, – «нас туда не звали». Он всегда напоминал: спрашивать надо не с тех, в чей дом ты вломился с оружием, а с тех, кто тебя туда послал…
Итак, несколько фрагментов из того тома, превратившегося в уникальное собрание человеческих документов. (Цитаты приводятся в переводе по немецкому изданию.)
«Август 1942 г.
Уважаемый господин гауптман!
Мой сын, оберефрейтор Курт П., 22 июня 1942 г. пал смертью солдата за Отечество, и поскольку он был последним из моих детей, которых я отдала на фронт, у меня просьба: не может ли кто-либо из его любезных камрадов прислать мне фото могилы моего сына. А еще среди вещей, которые мне вернули, к моему глубокому сожалению, отсутствуют его наручные часы. Надеюсь, Вы не рассердитесь на мать, испытавшую такие тяжелые страдания, если она обратится к вам с вежливой просьбой – выяснить, где находится этот столь важный для памяти моей и деток предмет, принадлежавший моему последнему сыну. Заранее благодарю за усилия.
С немецким приветствием Анна П., мать, Берлин…»
А вот письмо в обратную сторону – в рейх. Некий Франц пишет некоей Хелен – возможно, подруге или невесте, или просто хорошей знакомой. Рассказывает, как проходят дни в Сталинграде, где он находится. День написания 19 ноября 1942 г.
«Сталинград все еще не пал. А ведь осталось пространство в несколько сот метров шириной и столько же длиной; мы этот участок никак не можем взять, хотя бесчисленные дивизии почти через день атакуют русских. Но атаки захлебываются, их отбивают. Иногда много дней идет борьба за какой-то единственный дом. Вот такие дела. Все это нам осточертело. Нас осталось здесь так мало. Большинство из тех, кто не был ранен раньше, в последнее время попали в лазарет. Но в конце концов почти все заболеют, если придется еще долго находиться здесь. Еще одно лето я бы не хотел здесь провести… Вчера один парень сказал мне, что готов выполнять любую грязную работу, быть чистильщиком сапог, лишь бы вернуться домой… Иногда мы предаемся иллюзиям, думаем: как было бы прекрасно, если бы… строим планы, … а потом снова надвигается действительность, неприкрытая, брутальная, жестокая, без всякого сочувствия к отдельному человеку… А так хочется домашнего, тихого счастья. Так мы мечтаем, а сами находимся на берегу Волги, где проходит наша «прекрасная» юность… Хорошо бы ничего не видеть, не видеть множество мертвых, раненых и как они лежат и какое у них выражение глаз…»