А нобелевский лауреат Томас Манн, великий писатель ХХ века, десятки и сотни писателей, художников, артистов покидали ставшую им чужой Германию. Других вышвыривали из нее насильно или упрятывали в концлагеря, подвергали пыткам (как Эриха Мюзама и Карла фон Оссецкого). Менее брезгливые коллеги занимали их места за столами почетных президиумов и делили их посты.
Характерна судьба многих экспрессионистов. Это литературно-художественное направление было в Германии представлено талантливыми художниками и писателями. На уровне человеческих судеб это столкновение завершилось трагически. Как и представители прочих «ненародных» художественных направлений, многие были вынуждены эмигрировать, иные погибли в изгнании, добровольно уйдя из жизни, или сгинули в тюрьмах и концлагерях. Их произведения сжигались на кострах, запрещались, уничтожались. Впрочем, некоторые полотна и скульптурные изображения нацисты цинично продали за валюту на международных аукционах (что спасло работы ряда мастеров для последующих поколений). Решающим для нацизма, как для всех тоталитарных режимов, был идеологический критерий содержания, соответствия провозглашаемым государством целям. Идеи экспрессионистов кардинально противоречили этим целям. К тому же, для экспрессионистов, при всей их вовлеченности в политические перипетии эпохи, была чрезвычайно важна особая интенсивность эстетического поиска.
Одной из определяющих черт нацистской культурной политики неизменно оставалась обостренная идиосинкразия к «чистому артистизму» (выражение Геббельса), полнейшее неприятие всего, что не соответствовало «народническому» характеру культуры, национализму и расизму. Эстетическая новизна уже в середине 1920-х годов привела экспрессионизм к яростному конфликту с наступавшей нацистской идеологией. Даже экспрессионистский театр, к тому времени наиболее влиятельный вид искусства, утрачивал – под яростным напором нацизма – шансы реально воздействовать на общественное сознание. Идеологический аппарат Третьего рейха не замедлил предъявить счет тем, кто «разлагал» своими идеями «расово здоровое население». Поощренный властью обыватель вымещал на авангардистах свою злобу, видя в их произведениях «чуждое», «принижающее немецкую душу» искусство, а нередко и мстя за собственные увлечения недавнего прошлого.
Для нацизма экспрессионизм, особенно в живописи, был «искусством вырождения». По мнению официальных критиков Третьего рейха, художники, изображая «сифилитиков», «уродцев», злонамеренно искажали облик и духовную сущность германского народного характера. Их произведения характеризовались как «литературный инцест», «шабаш ведьм», «абсолютно безнравственное уродство». Экспрессионисты стремились возвысить человека («человек добр»). Для нацистской культуры главным было служение нации. «Народная общность», нашедшая высшее выражение в «воле фюрера», – вот объект, достойный воспевания. Служение ей соединяется с идеологемами «героизма» и «чистоты», присущих германской расе.
А между тем, по мнению одного послевоенного исследователя, вопрос о «чистоте расы» был несколько мутным: в 1933 году «высоко индустриализованный и с точки зрения расы пестро перемешанный народ присвоил себе арийских предков», и вскоре после этого во всей оккупированной и затерроризированной Европе жизнь и смерть отдельного человека стали зависеть от того, происходил ли он от Зигфрида или нет…
Парадоксальным выглядит сочетание присущего нацизму неприятия современной индустриальной цивилизации и технологического восторга. Одним из проявлений этого восторга стал размах монументального искусства, призванного, как и все остальное, служить «новой национальной идее» и «новой национальной силе», способной навсегда преодолеть «дрожь одряхлевших костей» («Дрожат одряхлевшие кости» – так звучала строчка из очень популярной нацистской песни). Упомянем еще одну важную составляющую вражды между экспрессионизмом и нацизмом. Нацисты устроили выставку «Дегенеративное искусство» (или «Искусство вырождения») (1937), послужившую сигналом для тотальной травли всего «чужого»: все, что шло «извне», не было рождено «германским духом», объявлялось недостойным и подлежало уничтожению. Литературе и искусству Третьего рейха его идеологи и пропагандисты предначертали «особый путь», жестко отделенный от «чуждого модернизма», обозначаемого как «еврейский культурбольшевизм» или «американизация культуры».