Важнейшие вопросы поднимала в своей работе «Организованная вина» Ханна Арендт, ученица Карла Ясперса. Эта работа появилась в №4 журнала «Ди Вандлунг» в апреле 1946 года. В предисловии от редакции говорилось, что этот материал, посвященный Ясперсу, был написан в ноябре 1944 года в США. Арендт родом из Кенигсберга, защитила диссертацию в Гейдельберге. Когда к власти пришли нацисты, она тайком выехала через Чехословакию и Швейцарию во Францию, а оттуда, в 1938-м, в США, где и жила в Нью-Йорке.
Она пишет: «Речь идет не о том, чтобы доказывать нечто само собой разумеющееся, а именно, что немцы не являются скрытыми нацистами еще со времен Тацита, и не о том, чтобы демонстрировать невозможное: что у всех немцев нацистские взгляды; а о том, чтобы поразмыслить, какую позицию занять, как выдержать очную ставку с народом, у которого линия, отделяющая преступников от нормальных людей, виновных от невиновных, была так капитально размыта, что завтра в Германии никто не будет знать, имеет ли он дело с тайным героем или бывшим массовым убийцей. От этой ситуации нас не защитит ни дефиниция виновных, ни аресты военных преступников. При этом мы оставляем в стороне главных виновных, которые… устроили весь этот ад. Но и ответственных в более широком смысле мы здесь рассматривать не будем. Потому что к ним принадлежат все те, кто в Германии и Европе симпатизировал Гитлеру, способствовал его продвижению к власти и укреплял его реноме внутри Германии и вне ее.
Да и кто бы решился заклеймить всех этих господ из высшего общества как военных преступников; они безусловно доказали свою неспособность оценивать современные политические группировки – одни, потому что считали принципы в политике морализаторской чепухой, другие, потому что питали романтическое пристрастие к гангстерам, которых путали с морскими пиратами. Виновными в узком смысле эти ответственные в широком смысле не считаются. Они, которые были первыми сообщниками нацистов и их лучшими подручными, не знали, ни что творят, ни с кем имеют дело.
Невероятное волнение, в которое впадает каждый человек доброй воли, когда речь заходит о Германии, имеет своей причиной не существование тех безответственно ответственных, о которых, надо полагать, только история вынесет свой приговор, и не преступления нацистов как таковые (здесь хочется вставить, что, безусловно, и сами преступления, беспрецедентные в истории. – И. М.). Оно скорее вызывается той чудовищной машиной «управляемого массового убийства», для обслуживания которой использовались не тысячи и не десятки тысяч отборных убийц, а весь народ – он использовался и позволял себя использовать. В организации, которую создал Гиммлер, существуют только палачи, жертвы и марионетки, которые перешагивают, маршируя дальше, через трупы своих товарищей (и, добавим, через любые другие трупы… – И. М.). Тот факт, что в этой машине убийств каждый так или иначе был прикован к своему месту, даже если он не работал непосредственно в лагерях уничтожения, и составляет главный ужас. Ибо систематические массовые убийства, являющиеся реальным следствием всех расовых теорий и всех идеологических построений о «праве сильного» в наше время, взрывают не только способность человека что-то себе представлять, но и рамки и категории, в которых осуществляется политическое мышление и политические действия.
Как бы ни выглядела будущая судьба Германии, она не будет содержать в себе ничего иного, кроме злосчастных последствий проигранной войны; а такие последствия по природе вещей временны. Политического ответа на эти преступления в любом случае нет; потому что истребление 70 или 80‐ти миллионов немцев или хотя бы их медленное вымирание от голода, о чем, конечно, не помышляет никто, кроме нескольких психотических фанатиков, означало бы, что идеология нацизма победила, если власть и «право сильного» пользоваться ею перешли другим народам.
Как при «управляемом массовом убийстве» политический разум не функционирует, так и в тотальной мобилизации для него разрушается человеческая потребность в справедливости. Там, где виновны все, собственно, и некому судить…