Культ войны, героизма, фронтовой «опасной жизни», возникший еще в кайзеровском рейхе и всячески утверждавшийся во времена нацизма, был патетическим противопоставлением неприемлемой мирной будничной жизни, неприязнь к которой испытывали не только неисправимые фанатики и откровенные милитаристы, но и часть консервативно настроенной публики, в том числе и некоторые писатели. Война была внедрена в общественное сознание как некое идеальное состояние, способное избавить Германию от сотрясающих ее бед. Эта патологическая структура сознания общества, видевшего в разрушительной войне единственный выход из всех трудностей, вела, как показывает история, к самым губительным последствиям. И тем не менее для многих – и после чудовищного краха фашистской Германии – война оставалась символом высшей доблести нации. Тяга к созданию героических культов вообще характерна для тоталитарных режимов. И множество людей продолжали исповедовать эту скомпрометированную самой историей веру, несмотря на разрушительные итоги Второй мировой войны.
В определенном смысле характерным примером литературы, противопоставлявшей войну как «доблесть» негероической, а потому «неинтересной», «недостойной» мирной жизни, можно считать творчество Герда Гайзера (1908-1976). Во время Второй мировой он был офицером, боевым летчиком-истребителем; в конце попал в плен в Италии. Тем самым он принадлежит к числу тех писателей ФРГ, которые уже зрелыми людьми пережили фашизм и непосредственно участвовали в войне. Он вошел в литературу на пороге 40–50-х годов и быстро приобрел весьма широкую известность. В его произведениях часто возникает мотив возвращения бывших солдат с войны, из плена, изображается их трудное встраивание в послевоенный быт с его разрухой, голодом, черным рынком. Он воспроизводит фронтовые будни солдат, особенно охотно летчиков – здесь, как понятно, определяющим является автобиографический момент.
Однако его позиция существеннейшим образом отличается от позиции других видных писателей, вступивших в литературу в первый послевоенный период. В отличие от Борхерта, Бёлля, Андерша и других, он в юности охотно воспринял и впитал мифы нацистской идеологии. Он дебютировал как литератор еще в 1941 году сборником стихов «Небесный наездник», многие сюжеты и образы которого почерпнуты из идеологического арсенала национал-социализма. Несамостоятельные по форме, подражательные стихи (он старательно копирует выдающегося немецкого писателя XVIII – XIX веков Гёльдерлина) вполне определенны по смыслу. В них повторяются характерные для официальной литературы тех лет мотивы «крови и почвы», восхваления германского «первородства», преклонения перед элитой, призванной нести порядок другим народам.
Позднее Гайзер отмежевался от этого сборника, сославшись на заблуждения молодости. «… Между двумя войнами бродило множество разных духовных призраков; среди них легко мог запутаться иной фантазер, которому не хватало понимания политической реальности. При этом могли возникнуть тяжелые заблуждения», – писал он. Многие западногерманские исследователи либо обходили молчанием этот сборник, либо трактовали его как «анархистскую бурю образов», «смутный мятеж и освященное Ницше кокетство с насилием». Но хотя сам автор отрекся – во всяком случае публично – от своего детища, все же он вступил в литературу с иным мировоззренческим багажом, нежели остальные видные писатели, представлявшие «литературу развалин» с ее стихийным антифашизмом, ненавистью к войне и глубочайшей подозрительностью к любым модификациям героизированных нацистских мифов. Отголоски идей, владевших Гайзером в юности, все же слышны в его послевоенных произведениях. Вот почему его единодушно приветствовала право-консервативная критика, видевшая в нем художника, «достигшего мастерства», даже автора «безусловно лучшего романа о войне (каким она считала роман «Умирающие истребители», действительно пользовавшийся большой популярностью). Но критика демократическая, в том числе связанная с известной писательской «Группой 47», отнеслась к нему более чем сдержанно. Так, известный литературовед Вальтер Йенс выразил это в заголовке своей статьи: «Против переоценки Герда Гайзера», напечатанной в еженедельнике «Ди Цайт» в 1960 году. Надо отметить, что Гайзер держался подчеркнуто изолированно, не поддерживая контактов ни с «Группой 47», ни с какими-либо иными писательскими объединениями.
Тема его первых послевоенных рассказов – хаос, разруха, искалеченные судьбы. Продолжает эту тему роман «Чей-то голос запевает» (1950). Он состоит из множества разрозненных эпизодов, объединенных фигурой главного героя. Вернувшись из плена (этот автобиографический мотив часто повторяется у Гайзера), герой попадает в маленький городок, «неухоженный, многолюдный. Ущерб, запустение, неосязаемая всепроникающая печаль, изношенная одежда»: у города «отлетела душа, осталась мумия, серая, кожистая, сухая».