Абсурдности «холостого хода истории» противопоставлен в романе дух творчества, воплощающий жизнь подлинную, а не мнимую, внутреннее очищение, единственно обладающее ценностью. Сокровищницей духа, который находится вне изображенной бессмысленной машинерии, является Архив, которому посвящены важнейшие страницы романа. Собственно, Роберт Линдхоф и приглашен в «город за рекой» для работы в Архиве, ему отведена роль «хрониста», которую, по правилам города, играет «гость», то есть живой человек. В Архиве собрана сумма всех подлинных традиций человечества. Архив – это суд, где письменное слово подвергается такому же контролю, как прожитая человеком жизнь. Право на вечность имеет только «слово» – в подземном городе нет картинных галерей, музеев, музыкальных учреждений, ибо «вернее всего служит духу письменное слово».
Дух, слово, поэзия – вот что связывает времена, эпохи, прошлое и будущее. Дух, по Казаку, равнозначен «подлинному», неподдельному. Сила слова, поэзия предстает в романе как олицетворение жизненного начала, противостоящего смерти и разрушению. Выступая перед кастой чиновников, герой романа цитирует стихи, и благодаря силе поэтического слова он как бы вызывает к жизни то, что чуждо разрушенному городу: белые облака, прохладный ветер, летящего мотылька. В этой сцене лексически подчеркнут контраст между мертвым миром («зал без окон», «мрачное здание», «развалины, руины»), крайним бюрократизмом местных установлений («референты, делопроизводители, протоколисты», «секции городского управления») и многообразием, яркостью живой природы. Серые, безжизненные краски, холодные тона, несущие на себе печать распада и смерти, на мгновение уступают место теплым краскам жизни – Роберт рассказывает о шуме лесов, сверкании морской воды, переливах зелени. И конечно, за всем этим снова проглядывает мотив бюрократизации смерти и «убийц за письменным столом».
В финале романа герой на какое-то время попадает на родину, видит там искалеченных людей, гигантские кладбища, «страшные следы военных лет и времени беды» – жизнь на земле оказывается немногим лучше жизни в «городе за рекой». Этот страшный «здешний» мир несет на себе «неизгладимую печать» пережитой катастрофы. Ощутив безграничность человеческих страданий, ужас катастрофической ситуации, Роберт умирает – возвращается, на сей раз навсегда, в подземное царство. Ведь страшный земной мир перестал быть его миром. Один из важнейших итогов романа: смерть должна служить жизни, мертвые своим трагическим опытом – служить живым. Обращаясь к погибшим солдатам, герой призывает их «перейти через реку», вернуться к живым, являться им во сне, чтобы предостеречь, напоминать об ужасах войны, дабы «настоящее их смерти спасло будущее жизни».
Тема смертности человека и бессмертия духа, как и тема бездуховного существования, возникает на ином художественном материале в романе Германа Казака «Большая сеть». Имея в виду современную реальность, необходимо оговориться, что речь идет не об интернете – во времена Казака ни о чем подобном никто и не помышлял. В своих внешних реалиях этот роман связан с действительностью Западной Германии после войны, повествует, по словам автора, о «современной ситуации» на примере «немецкой провинции середины века» (речь идет о веке двадцатом), которая предстает как обобщенная «европейская арена действия». Казак стремился, по его признанию, наглядно показать, что «угрожает человеческому существованию» в послевоенном мире, испытавшем войну и нацизм.
В этом романе автор попытался уйти от чистой символики, показать «реалистично и без карикатурности» жизнь небольшого западногерманского города 50-х годов. Однако символический замысел этого романа очевиден. В некий безымянный город приезжает коммивояжер, агент парфюмерной фирмы, называющий себя Икс – воплощение заурядности и безликости. Внешне и городок такой же безликий, стандартный, как и герой. Однако события здесь происходят весьма невероятные. Например, в городе для привлечения туристов организуется музей под названием «Человеческий сад» (по аналогии с ботаническим или зоологическим садом), где в стеклянных будках выставляются разные типы людей. И это, скорее всего, следует трактовать как иллюстрацию к теме обесценения человека. К тому же над жителями властвует непроницаемо засекреченная «Статистическая академия» – инстанция, которая контролирует все происходящее в городе. И снова – хотя, быть может, это и некоторое упрощение – напрашивается ассоциация с полнейшей подконтрольностью человека в обюрокраченных тоталитарных режимах и с существовавшей в нацистской Германии системой подавления личности.