Молодое поколение остро нуждалось в общественной трибуне, печатном органе, который стал бы выразителем его жизненных интересов, идейных и художественных пристрастий. Важнейшим духовным центром стал журнал «Дер руф», сыгравший выдающуюся роль в выявлении и объединении демократических и антифашистских сил молодой западногерманской литературы. Созданный двумя вернувшимися из американского плена начинающими литераторами – Альфредом Андершем и Гансом Вернером Рихтером, – он просуществовал недолго (с августа 1946 по апрель 1947 года) и был закрыт американской военной администрацией. Тогда же оба писателя вошли в ядро созданной Рихтером «Группы 47». Вспоминая об этом времени, Андерш назовет конец 40‐х годов «эрой демократических иллюзий», «демократического оптимизма»: «Впервые мы чувствовали себя избавившимися от фашизма и свободными…»
Журнал «Дер руф» сыграл, тем не менее, поистине неоценимую роль в трудном становлении новой литературы, в переориентации молодых на демократические, гуманистические идеалы. С первых номеров это издание отличалось предельной открытостью, прямотой, заостренностью суждений. Статьи были однозначно ориентированы на будущее. В разоренной, голодной, разрушенной стране молодые публицисты излагали свои мысли об антифашистском и демократическом переустройстве Германии. В стране, еще не освободившейся от страхов прошлого, они говорили о неотложности принципиально нового исторического выбора, о создании государственного устройства, основанного на свободе граждан, исходящего из свободного волеизъявления каждого. Им виделась свободная, демократическая, миролюбивая Германия, призванная быть связующим звеном между Западом и Востоком.
На титульном листе первого номера фотография немецкого солдата с поднятыми руками – символ капитуляции. Доминирующая нота материалов этого, как и последующих номеров, – надежда на «коренной поворот», который и призваны осуществить новые поколения немцев. Они, по мысли Альфреда Андерша, наименее ответственны за преступления нацизма и наиболее способны к внутреннему изменению. Как и Борхерт, он жаждет включить немецкую молодежь, обманутую фашизмом, в контекст европейского развития. Он мечтает увидеть ее идущей к «радикально новому началу», основанному на «переживании свободы». Журнал «Дер руф», первым включившийся в духовную подготовку демократического переустройства общества, стремился, таким образом, дать молодежи новые ценностные ориентиры.
Свою работу в журнале, как и в «Группе 47», Андерш, Рихтер и другие понимают как шаг на пути столь необходимого для немцев и немецкой культуры самоосмысления, глубокой национальной самокритики, без которой невозможно нравственное и духовное очищение. Последствия исторической катастрофы, в которую немецкий народ был ввергнут фашизмом, особенно тяжелым грузом лежали на деятелях культуры. С сейсмографической точностью измеряют они глубину потрясения, регистрируют меру ответственности, которую многие из них несут за «исторически едва ли с чем сопоставимое землетрясение». Поэтому, считают они, всякое исследование состояния немецкой литературы и ее будущих возможностей должно исходить из тщательного анализа поведения немецкой интеллигенции в годы диктатуры.
«Нет ни одного немецкого писателя, который, представляя дело национал-социализма, пришел бы к весомым художественным результатам», – полагал Альфред Андерш. Если считать критерием художественности способность литературы проникать в глубины человеческой личности, то приходится сделать вывод, что написанное теми, кто подчинился гитлеровскому режиму, «было и осталось всего лишь бумагой», а сами авторы этих сочинений – «пропагандистами повышенного уровня». Эта оценка близка той, которую дал Томас Манн, писавший в письме Вальтеру фон Моло о никчемности книг, издававшихся в Германии между 1933 и 1945 годом. От них, считал Томас Манн, «пахнет кровью и позором», и их следовало «пустить под пресс». Нельзя не привести в этой связи и высказывание Э. Витторини, которого цитирует Альфред Андерш: «Фашистских писателей не существовало! Были лишь журналисты и пустоголовые, которые выли по-волчьи вместе с волками. Уже сам факт, что они поставили себя на службу этого режима, означал отказ от всякой культуры».