В 1952 году Андерш изложил основные вехи своей жизни в автобиографическом эссе «Вишни свободы», выдвинувшем его в ряд самых значительных фигур на литературной сцене ФРГ и охарактеризованном критикой позднее как «самое значительное человеческое свидетельство» о войне и предвоенном времени. «Вишни свободы» – это и индивидуальная исповедь, и опыт философского осмысления исторических событий 1920-1940-х годов в Германии, и политическая программа человека, прошедшего сложный путь, полный противоречий, осмысления, совершившего во время войны в ответственный момент жизни отчаянный и смелый шаг – дезертирство из вермахта, обозначившее коренной поворот в судьбе. Точнее и глубже других понял значение «Вишен свободы», как и характер времени, в какое они были написаны, Генрих Бёлль, замечавший в том же 1952 году: «Перед лицом усиливающейся ремилитаризации возникла душная тишина» вокруг книг авторов, начавших писать после 1945 года, которые однозначно выступили против войны, в то время как литература, романтизировавшая войну, и мемуары генералов (Андерш назовет это позднее «оправдательной литературой») пользовались бешеным спросом, а «Лис пустыни» (прозвище маршала Роммеля, командовавшего африканским корпусом) «сходу завоевывал сердца». Требовалось мужество, чтобы в начале 50-х годов двадцатого столетия опубликовать книгу, мотивирующую и оправдывающую дезертирство: с одной стороны, события войны еще были слишком близки, оставались болевым пунктом для миллионов немцев; с другой, прошло уже достаточно времени, чтобы начался новый виток вооружений, нового прославления «воинских доблестей».
Эпизоды этой автобиографии тесно сопрягаются с узловыми событиями первой половины столетия в Германии: отрочество в доме националистически настроенного отца, офицера Первой мировой войны и ярого приверженца генерала Людендорфа; юность, отмеченная разрывом с мелкобуржуазной средой и национал-консервативной атмосферой родительского дома. Вступление в компартию и недолгосрочное пребывание в роли вожака Коммунистической молодежной организации Баварии. Арест после прихода Гитлера к власти и короткое заключение в Дахау. Повторный арест и после освобождения окончательный уход из политической борьбы, разрыв с партией, с марксистской философией и идеологией. Внутренняя эмиграция, выразившаяся в «тотальной интроверсии», ставшей ответом на шок тоталитарного государства. Погружение в мир искусства и литературы. Вынужденная служба в вермахте в годы Второй мировой войны, завершившаяся актом окончательного и абсолютного самоотторжения от ненавистной системы, – дезертирством и американским пленом.
Дезертирство предстает здесь как сознательно избранное действие, в котором самореализуется человек. Бегство из армии как выбор свободы, понимаемой, конечно, гораздо шире, нежели уход от подавляющего диктата военизированного коллектива (хотя и сам по себе этот мотив чрезвычайно занимает Андерша и возвращается позднее в большом романе «Винтерспельт»).
«Отдаление от части», «самовольная отлучка» (так позднее назовет свою повесть о дезертире Генрих Бёлль) – акт «захвата собственной судьбы». Брошенная в траву винтовка, горсть кислых вишен в пустынной лощине на итальянском фронте, сорванная под грохот приближающихся американских танков, – такова символика перехода «границы внешней и внутренней».
Современная тоталитарная система представляется Андершу как «технически всеобъемлюще организованная структура из террора и пропаганды». Свой уход Андерш трактует прежде всего как ответ на современную диктатуру, имеющую мало общего с «деспотиями старого стиля».
Национальная самокритика и самокритика индивидуальная у Андерша нерасторжимы. Далекий от утопических иллюзий, он безжалостен к самому себе. Вот один из характерных эпизодов, который уже упоминался: вскоре после прихода национал-социалистов к власти молодой Андерш оказывается в ликующей толпе на мюнхенской улице, где из здания своего «кровавого ордена» едет фюрер. И вдруг недавний коммунистический функционер и заключенный Дахау при виде Гитлера открывает рот и вместе с восторженной толпой кричит «Хайль!». И лишь когда кортеж автомобилей исчезает из виду, молодой человек понимает, что с ним произошло: «он ликовал при виде крысы, выползшей из канализационного люка». Воспоминание это не покидает его все последующие годы.