Обращение к детективному сюжету, связанному с линией Крамер-О`Мэлли, имело, несомненно, свой резон: автор интеллигентной и интеллектуальной прозы, адресованной ограниченному кругу читателей, Андерш явно стремился расширить свою аудиторию, сделать ее более массовой, что и было достигнуто. А с другой стороны, разве не полна поистине детективных сюжетов сама реальность, в которой тайно, а то и открыто, действуют избежавшие возмездия военные преступники?
Мотив бегства, совмещения границы внешней и внутренней, связывает этот роман с большим романом «Винтерспельт», героиня которого на протяжении всех военных лет упорно стремится на Запад, к западным границам Германии, порывая с этой страной. Она рвется к границе, за которой живет и дышит свобода. Снова и снова совершает она свои безнадежные попытки, пока однажды ночью накануне Арденнского сражения не отправляется, наконец, в свой опасный путь по лесистым тропинкам Эйфеля.
Соединение напряженного сюжета с виртуозностью стиля (поэт Ганс Магнус Энценсбергер говорит о «головокружительной виртуозности» андершевской прозы) делает «Рыжую» привлекательным чтением для разных слоев читателей. В определенном смысле этот роман завершает первый этап, первую «половину игры» в творчестве писателя. 1960-е годы в ФРГ – время бурных политических событий. Борьба против чрезвычайных законов, против активизировавшихся неонацистских группировок, студенческое и молодежное движение, социальный кризис, спровоцированный закрытием шахт в Рурской области, активный протест против войны во Вьетнаме, вовлекший в антивоенные выступления разные слои общества, – вот лишь некоторые ключевые моменты политической жизни того времени.
В сфере культуры также идет интенсивный процесс политизации. Это годы активного размежевания умов, жесткой поляризации. В открытой публицистической и зашифрованной – в судьбе героя – форме, многие из этих проблем возникают в романе «Эфраим» (1967), в котором Андерш откликается на взволновавшие его события 1960-х годов. Отказавшись от прямого политического участия в этих событиях, он переносит их на страницы романа.
Один из критиков назвал этот роман «протоколом эпохи». Отзываясь о романе, многие критики говорили о мастерстве Андерша, его умении совмещать как исторические, так и языковые слои. Своим героем Андерш делает эмигранта. Его Эфраим в середине тридцатых годов подростком был отправлен родителями к родственнику в Англию, что и спасло ему жизнь. Родителей ему больше увидеть не удалось: как и у большинства европейских евреев, не успевших уехать за океан, судьба их оказалась трагической: они погибли в газовых камерах Освенцима. Эфраим же в 1939 году пошел добровольцем в британскую армию, а летом предпоследнего года войны он был отозван с фронта в Италии и откомандирован в специальную группу для ведения радиопередач на Германию.
На момент действия 44-летний Эфраим находится в Риме. Здесь, работая над романом, он обдумывает собственную биографию и решает для себя жизненно важные вопросы. Тема эмиграции, изгнания, бегства, занимающая столь важно место в романе, – часть того комплекса художественного расчета с прошлым, под знаком которого шло литературное развитие в ФРГ послевоенных десятилетий. Невозможно назвать немецкого писателя, который хоть в какой-то степени не коснулся этой болевой точки немецкой истории. Так или иначе каждый осуществлял свой индивидуальный расчет с прошлым, хотя об эмиграции как таковой писали прежде всего те, кто непосредственно пережил ее, к примеру Томас Манн или Бертольт Брехт. У Андерша Эфраим воспринимает свое «эмигрантство» не просто как некий гражданский статус, но и как определенное состояние души. Он всюду чужой: в Германии, из которой чудом спасся; в Англии, которая его спасла и приютила; в Италии, где много и подолгу живет; в Израиле, с которым не ощущает никакой внутренней связи. Он живет между прошлым и настоящим, между странами и городами (Берлин, Лондон, Рим). Соприкосновение эмигранта Эфраима с Германией отчасти сродни чувству, испытанному самим Андершем, когда он с вещевым мешком за спиной ступил на немецкую землю после американского лагеря для военнопленных. Ступив на родную землю, он «снова входил во время и пространство». Это вызывало страх: «Я боялся Германии. Время Германия, пространство Германия надвигались на меня, как темнота, как катастрофа, как хаос». Собственная родина воспринимается в этот момент «как угроза». Так же воспринимает Германию и герой романа «Эфраим».