Владимир Медведев, психоаналитик, культуролог и философ, связывает особую организацию пространственного структурирования русской ментальности с «имперским мифом». «Имперский миф всегда глобален, пределы его территориальной и идеологической экспансии ограничиваются лишь рамками земного шара, а зачастую выходят за его пределы (вспомним хотя бы весьма характерное и дорогостоящее соперничество двух великих имперских проектов XX века — советского и североамериканского — за право быть первыми на Луне). Глобальность притязаний имперского типа социального устройства определяет и особую сконцентрированность любых форм личностно мотивированной активности на достижении общих целей» — пишет Медведев[21].
Еще философ-экзистенциалист Николай Бердяев считал одним из основных факторов, определяющих «специфику» русской души, «безграничность русской равнины»: «На Западе тесно, все ограниченно, все оформлено и распределено по категориям, все благоприятствует образованию и развитию цивилизации: стремление земли и строение души. Можно было бы сказать, что русский народ пал жертвой необъятности своей земли, своей природной стихийности… Русские историки объясняют деспотический характер русского государства этой необходимостью оформления огромной, необъятной русской равнины»[22].
У нас много места, и приходится нас организовывать сверху. А то уползет наш российский младенец без симбиотической материнской гиперопеки, если предоставить ему самостоятельность, черт знает куда… Расползется по всем нашим дурацким дорогам. И приходится власти и обществу «воленс-неволенс» находиться в симбиотических отношениях.
Другой определяющий российскую ментальность фактор — это изоляция, «аутизм» жизни за «железным занавесом». С одной стороны, изоляционизм имеет психоисторические предпосылки, с другой — периодически поддерживаемый властью, он способствует закреплению аутизма, нарциссичности общества. За железным занавесом жил Пушкин, жили все мы до конца 80-х годов XX века и, весьма вероятно, скоро будем жить опять.
Нельзя не упомянуть также о насущной для нашего общества (и государства) проблеме терроризма. В новейшей истории именно наша страна (еще в виде Российской империи) стала восприниматься в мире как родина и рассадник терроризма. (Можно вспомнить, например, некоторые рассказы Конан-Дойла о Шерлоке Холмсе, где если и встречаются персонажи-русские, то непременно террористы, члены тайного общества. Как будто ничем иным, кроме терроризма, русские заниматься не могут!) Сегодняшние реалии — лишь продолжение этих давних традиций. На наш взгляд, проблема терроризма напрямую связана с проблемой неспособности отреагирования агрессии в социально приемлемых формах, а значит, с проблемой доэдипальности, нарциссичности, как ее понимает «современный психоанализ».
Американский психоаналитик доктор Хайман Спотниц в книге «Современный психоанализ шизофренического пациента» пишет, что причиной доэдипальных расстройств становятся в первую очередь агрессия и деструктивность. Ядром доэдипальных проблем личности является структурно сложная, но психологически неуспешная стратегия защиты от деструктивного поведения. Действие шизоидной защиты предохраняет объект от высвобождения лавы агрессии, но вызывает разрушение психического аппарата и принесение себя в жертву[23]. То есть нарциссизм, аутизм, аутоагрессия, деструктивность, мазохистские импульсы («принесение себя в жертву»), и их социальные аналоги: изоляционизм, терроризм, саморазрушение общества, самоуничижение и, как компенсация, миф о собственной грандиозности — это явления одного ряда. И если в индивидуальной истории, в онтогенезе, они являются следствием нарушенных, искаженных отношений с «объектами» (с мамой) в младенчестве, то в обществе — это результат неудовлетворительных отношений с властью (родительской инстанцией). Это, собственно, мы и наблюдаем (и на себе ощущаем) на нашей многострадальной Родине. Вот так.
21
23