– Кстати, – поинтересовался Свистун, – а все эти знаменитости? Они действительно останавливались здесь или это тоже однофамильцы?
Милли пренебрежительно отмахнулась.
– Одно из хобби моего бывшего мужа. Мне это всегда казалось идиотизмом. Но ему нравилось возиться с регистрационными карточками. То и дело выискивал что-нибудь забавное.
Она не лишенным величия жестом выпроводила Свистуна и Хока из своего офиса.
Достав сумку Свистуна, таксист заметил:
– Строго говоря, регистрационные карточки – едва ли не единственная вещь, которую старый Вендель взял себе при разделе имущества. У него вся комната этими карточками забита.
– А чего ради он их хранит? Свистун перехватил у таксиста сумку.
Хок, не желая отпускать, ухватил сумку за вторую ручку. Так они и пошли в «кабинет», то есть в хижину, отведенную Свистуну.
– Он говорит, никогда ничего не знаешь. Вдруг кто-нибудь прославится, а глядь, его карточка у меня.
– А мне говорили, что карточки здесь хранят только три месяца.
– Неверно вам говорили. Это, должно быть, исходит от Милли. Если она хоть чем-нибудь может Досадить Венделю, она так и поступает.
Они дошли до «кабинета», который наверняка, на взгляд Милли, придавал заведению нечто и впрямь королевское. Хок остановился на месте, предоставив Свистуну самому открыть дверь.
Комната, обнаружил Свистун, была не так уж дурна. Дешево обставленная и безвкусно украшенная викторианскими картинками в косо повешенных рамках, но поприличнее многих номеров, в которых ему случалось ночевать.
Пока Свистун обследовал ванную, Хок занес в комнату багаж и застыл на месте. Полузакрыв глаза и немного наклонив голову, он осматривался в помещении.
– Интересно, почему тут заперто? Неужели Милли с Венделем думают, что кто-нибудь может на такое позариться? – спросил таксист.
– Крадут, бывает, и не такое. Ну, что у нас на счетчике?
– Восемнадцать сорок. Десять долларов стоит поездка из аэропорта.
– Расценки как в Лос-Анджелесе, – заметил Свистун.
– Каков спрос, такова и цена.
– А что ты возьмешь с меня, если я найму тебя на целый день?
– Сто долларов плюс бензин.
Прежде чем произнести это, Хок не задумался ни на мгновенье.
– На сотню согласен, а бензин – за твой счет.
– А куда вы хотите ехать?
– В холмы. Местечко называется Рысца Собачья. Тебе оно знакомо?
– Не сказал бы. Конечно, я о нем слышал, потому что уж больно смешное названье и потому что там жил этот убийца, наделавший шуму в вашем городе. Да, точно, он как раз оттуда.
– Поселки как люди – никогда не знаешь, чем он вдруг прославится.
– Это вроде как с именами кинозвезд, – поинтересовался таксист.
У него на лице было написано, что он не верит в то, что Свистуна и впрямь зовут Гари Купером.
– Именно так, – сказал Свистун.
– Какое-то время этот убийца жил у нас в Джонсон-сити. Я с ним был знаком. Его звали Янгером.
– А ты с ним что, дружил?
– Да какое там. Просто видел, как он пропускает кружку-другую пива. А вы здесь из-за Дюйма Янгера?
– Из-за его ребенка.
– Я не знал, что у него есть дети.
– Сын был у деда в Рысце Собачьей еще четыре года назад.
– И куда же он делся?
– Это я и пытаюсь выяснить.
– А сколько ему?
– Сейчас пятнадцать. А тогда, соответственно, было одиннадцать.
– Значит, вы детектив.
– Как это ты догадался?
– Да у меня глаз как ватерпас. Значит, родители наняли вас отыскать его?
– Мать наняла.
– Если одиннадцатилетний парнишка пустился в бега, видать, у него были на то серьезные причины. Не думаю, что у вас много шансов его найти.
– Он, строго говоря, никуда не убегал. Его забрали.
– Как это забрали?
– Этого я не знаю.
– Похищение с четырехлетней давностью. На что вы надеетесь?
– Попытка не пытка.
– Да уж, чего не сделаешь, чтобы подзаработать.
– Значит, свозишь меня в Рысцу Собачью?
– Только не на этой машине. Сорок миль до гор, потом еще сорок в гору.
– Я смотрел по карте.
– Удивительно, что на карте есть Рысца Собачья.
– Труднопроходимая местность?
– И местность, и люди там тоже суровые. Шуток не любят – понимаете о чем я?
– Графство «Избавление», правда?
– Что еще за избавление?
– А ты не видел фильма «Избавление» с Бертом Рейнолдсом?
– А, ну да, как же. – Таксист рассмеялся. – Только не сообразил, что дело происходит в Рысце Собачьей. Там полно сумасшедших и придурков, и я не сомневаюсь, что они всегда готовы вдуть любому – мужчине, женщине, мальчику или козе. А кое-кто готов подстрелить человека из-за пары башмаков – вот таких, как ваши. Хотя, конечно, со мной вы будете в безопасности.
– А что ты сказал насчет машины?
– Да просто решил, что ей не место на тамошних дорогах. Поедем на моем джипе. Жрет бензин, конечно, так что давайте все-таки договоримся на сотню плюс бензин, ладно?
– Но тогда тебе придется принять чек.
– Ладно. Только не вздумайте выписывать его на имя Гари Купера.
Глава четырнадцатая
В кино, как правило, обставляют дело так, будто заключенных отпускают на свободу из тюрьмы с утра пораньше. Иногда исполнитель соответствующей роли несет под мышкой пакет или сверток, перетянутый бечевой. Случается, что в руках у него дешевый чемоданчик. Голова у бедолаги лысая, как коленка, а шапчонка – явно не по размеру.
А из тюрьмы освобождают во второй половине дня. Иногда – ближе к вечеру. Снует начальство, заполняется множество бумаг, освобождаемого сперва ведут на завтрак, заставляют помыться и провести всю первую половину дня в арестантском режиме, и время тянется невыносимо медленно.
Янгер коротал утро, рассматривая собранные за годы заключения сокровища. Кое-какие книги. Куколка, вырезанная язычком брючного ремня. Зверьки, вылепленные из хлебных шариков, а затем раскрашенные.
Ему дали новое бритвенное лезвие, хотя дело происходило посередине недели, а новые лезвия выдают по субботам. Лезвие, побрившись, приходится сдавать, а на следующее утро ты его используешь по-новой. Как правило, возвращают твое личное, потому что тюремная администрация боится распространения кожных заболеваний. Всю неделю бреешься одним лезвием, а в субботу получаешь новое. Но сегодня, во вторник, он брился свежим лезвием. Тюремщик сказал:
– Будем скучать по тебе, Янгер. Ты тут хорошо устроился.
Янгер ничего не ответил. Он вообще промолчал все утро. И даже не пошел на завтрак. Никто не поинтересовался у него, почему. Все это и так знали. Есть ублюдки, втайне ненавидящие тебя, хотя ты, бывает, об этом и не догадываешься. И они непременно пристают к человеку, дожидающемуся освобождения. Затевают с ним драку. И если администрация в дурном настроении, тебя наказывают и о досрочном освобождении не может идти и речи. Случается это, конечно, не часто, однако случается. Может, все это просто россказни, но стоит ли рисковать?
От стрижки он отказался, а тюремщик сказал:
– Ну, как хочешь.
Никакого напутствия произнесено не было. Начальник караула обделывал какие-то делишки в Сакраменто. Помощника начальника караула не смогли разыскать. Сержант охраны пожал Янгеру на прощание руку.
– Ну, как ты, справишься?
– Надеюсь.
– А работу тебе подыскали?
– Прямо в пятницу начну мыть машины.
– А у тебя есть родственники, у которых можно поселиться?
– Мои родственники в горах.
– В Сьерре?
– В Аппалачах.
– И ты тоже туда собираешься?
– Не сразу. Когда смогу.
– И там у тебя семья?
– Нет никого.
– Но хоть жить-то тебе есть где?
– Мне сняли комнату в гостинице.
– Вот и прекрасно.
– Надеюсь.
– Но ты справишься?
– Надеюсь, сержант.
– Ладно, прощай.
Он поехал на автобусе в сторону Лос-Анджелеса и всю дорогу проглядел в окно. Мир оказался так красив, что он с трудом переносил это.
Он вышел на Центральной Парковой в новом костюме, в кроссовках-"адидасах", с запасными джинсами, парой сорочек, сменой нижнего белья и наличностью в сумме восьмидесяти долларов.