— Ужасно выглядишь, — услужливо подтвердила Изабель, когда мы шли на завтрак. Отец столкнулся с другом в коридоре и велел нам идти без него. Ничто так не заставляет женщину чувствовать себя ребёнком, как сопровождение кого-то из родителей. По меньшей мере, я не убиваюсь с горя от того, что его нет рядом.
В моей улыбке совсем не было радости.
— Как мне повезло, что у меня есть ты, обрушивающая на меня суровую правду.
Вероятно, мне стоило указать ей на то, как она прелестна сейчас, как всегда. Конечно, ей же не пришлось прошлой ночью слушать оглушающие раскаты, издаваемые ею и отцом.
— Я видела, как ты вчера разговаривала с Матье.
— Мы говорили, — подтвердила я.
— И?
— Мы сбежали с вечеринки и занялись неистовым, страстным сексом за одной из пальм. Я беременна, и мы решили назвать ребёнка Рафаэлль, переехать в Италию, купить виллу и выращивать оливковые деревья, чтобы самим делать оливковое масло. Нашим слоганом будет что-то вроде "наше оливковое масло — самое королевское". Мы счастливо заживём простой деревенской жизнью, в то время как ты унаследуешь трон Ваттенголдии.
Её слегка подкрашенные розовым блеском губы заметно сузились:
— Ни капли не смешно.
Из всех её стремлений как дочери монарха, становиться правительницей однозначно не было одним из самых заветных желаний моей сестры.
— На чистоту, Изабель. А ты как думаешь, что случилось? Мы говорили. Он был на удивление славным, но если ты спросишь, была ли это любовь с первого взгляда, то я разочарую тебя. Тем не менее, думаю, я нашла себе нового друга, с которым буду пробираться через окопы эту неделю.
И я почти не солгала. И хорошо ещё, что она не стала вытаскивать из меня его имя, или просто не поняла, что я сейчас говорила о другом человеке. Как неловко было бы сознаваться в том, что я дружила с её будущим мужем? Или, что еще хуже, что планирую встречаться с ним глухими ночами?
— Прошлой ночью я подслушала разговор отца с матерью по телефону. Они определённо выбрали Матье для тебя, Эльза.
Превосходно!
— Он в таком же восторге от данной перспективы, как и я.
Она тихо сказала, жёстко обрамляя каждое слово разочарованием:
— Как и мы все. Вчера вечером Его Светлость познакомил меня с настоящим неандертальцем.
Я чуть не споткнулась на лестнице от такого описания. Что, Прекрасный Принц не был таким уж прекрасным? Невозможно. Его "слишкомность" не допустила бы этого.
Изабель продолжала:
— А он довольно привлекательный, даже когда одет, как попрошайка.
Сначала я впала в ступор. Кристиан – попрошайка? Но потом поняла, что сестра переключилась с одного объекта на другой – на Матье... который всё равно не подходил под то, на что она намекала.
— Ты вообще хоть раз его видела? Ему до Мэтта очень далеко. Если он на кого-то и похож, то на хипстера. И не удивлюсь, есть он ещё и скрытый музыкальный сноб, — я толкнула её плечо своим. — К тому же, он был в смокинге вчера. И много попрошаек, по твоему мнению, носят одежду от кутюр?
На что она ответила:
— Он был бархатный. А ещё он был в кедах.
Я буквально схватилась за жемчуг на моей шее.
— Давай снова найдём его и пристыдим, пока не поздно.
Она надолго замолчала.
— Наследный Принц Эйболенда играет в теннис.
Я крепче сжала жемчуг.
— Господи, Изабель! Куда катится этот мир? — но когда уголки её рта опустились вниз, — прошу тебя, скажи мне, что вчера вы не обсуждали спорт.
Или что-либо ещё, что моя крайне упрямая сестра не одобряла, то есть абсолютно всё, что не было связано с лошадьми.
Тёмные вьющиеся волосы были приглажены за уши.
— Мы и о лошадях говорили.
Как никогда я была рада тому, что не стала участвовать в разговоре раньше. И мне было приятно узнать, что Кристиан, по-видимому, любит лошадей, потому что теперь появилось хоть что-то, что я не одобряла. От лошадей пахнет. В этом я совсем не была принцессой, но ведь это же правда!
— Как же вы перешли от разговора о лошадях на теннис?
Её голос упал до неодобрительного шёпота, тихого, но резкого, пока мы спускались по лестнице:
— Он упомянул, что играл в хоккей. Прямо как я и сказала. Этот человек – неандерталец.
А ещё он согревает тёплое молоко и предлагает не подозревающим принцессам эклеры посреди ночи. Он что, на Человека Года пробуется? Чёртов Прекрасный Принц. Как она не пала жертвой перед его чарами? Действительно, неандерталец.
— Почему ты шепчешь?
Её ноздри раздулись:
— Что, если это не его настоящие зубы?
Я не стала утруждать себя, сообщая ей, что сама сначала решила, что они вставлены.
Согласно документам, полученным по прибытии, утренняя трапеза в замке подавалась в форме шведского стола в большой столовой, которая напоминала средневековый монастырь, очутившийся посередине американского ранчо. Длинный деревянный стол вместе со старинными стульями с обивкой и скамьями вдоль него занимали большую часть богато украшенного зала; места заполнены беседовавшими монархами. Через скрытые динамики негромко доносилась музыка из 1930-х годов, как я понимаю, и все флаги выстилали богато украшенный потолок. Я была поражена тому, как путешествие во времени так идеально воспринималось здесь, в этом доме, и было совершенно обыденно в моём собственном. Каким восхитительным, должно быть, был Херст-касл в пору своего расцвета, наполненный гламурными звездами кино и американской элиты. Я почти ощущала то, как призраки прошлого касались моей руки, увлекая меня в мир своих тайн.
— Посмотри-ка, — Изабель показывала на большую вывеску, установленную на подставке возле дверей. Она гласила: "Херст-касл является историческим местом, музеем и частью системы государственных парков Калифорнии. За любой ущерб вы несёте материальную ответственность".
Она передала мне тарелку:
— Дом может быть парком?
— Скорее, земля, на которой он стоит. Ты не читала его историю до прибытия сюда? — я, в лучшем случае, поверхностно изучила её.
— Я не успела, — Изабель позволила себе взять яблоко и чашку кофе, — По-моему, это оскорбление, раз они считают нас достаточно неаккуратными, что будем громить мебель. Мы живем в настоящих замках и дворцах, большинство из них с антиквариатом намного старше и ценнее, чем эти.
— Осторожнее, сестрёнка, — я спокойно предупредила. — Ты говоришь как величайший сноб в зале, до краёв упакованном самыми богатыми аристократами мира.
В подтверждение моих слов она снисходительно фыркнула от недовольства. Но потом вся стервозность сошла с её лица, оставив там абсолютную покорность.
— Там Кристиан. Полагаю, мы должны сесть с ним.
— Какое громкое заявление! Ты полагаешь.
Вокруг её губ сильнее обозначились линии.
— А что бы об этом подумал Альфонсо? — поддразнила я, следуя направлению взгляда сестры, куда она указывала своим локтём. Кристиан, человек, с которым он был на ужине, и Паркер сидели рядом и напротив друг друга в конце стола, попивая кофе.
Какого хрена?! Даже утром Кристиан и все его "слишком" никуда не делись. Потому что он, и правда, был очаровательным, когда его рукава были закатаны до предплечий, а солнце танцевало в полосках ослепительного света на его волнистых волосах, когда он общался с приятелями. И на нём снова были эти джинсы.
Как есть, неандерталец.
Вот был бы он мерзавцем по натуре с такой внешностью!
— Я не хочу говорить про Альфонсо, — и потом, вспомнив тот последний раз, когда она сказала – точнее, выпалила – это, Изабель добавила, — Пожалуйста, Эльза.
И снова это заявление. Улыбка сестры потускнела, спотыкаясь о предупредительные сигналы, которые призывали: будь осторожней; действуй на свой страх и риск. Корректность диктовала, что я должна была уважать такое желание, но, как сестра, я просто не могла игнорировать боль в глазах моих родственников.