Три дня, после чего жизнь, какой я её знаю, изменится, хочу я того или нет.
Глава 2
Кристиан
Моя мать, или, как мы с братом неласково называли её, Волчица, похлопала меня по плечу, будто мне снова было четыре года, буровя меня глазами из-за конверта, что я бросил на свой стол.
— Ты должен был обрадоваться этому, Кристиан. Вместо этого ты выглядишь так, словно на виселицу отправляешься. Ты на все сто процентов уверен, что не гомосексуален? Или, возможно, тебя никто и вовсе не интересует? Большинство мужчин из моего окружения были бы в восторге от перспективы столь крупных потенциальных завоеваний в таком маленьком месте.
В её руках был бокал-тюльпан с отпечатком помады на ободке, когда она вторглась в моё личное пространство. Неужели сейчас три грёбаных часа дня? Я отмечаю про себя, напомнить Паркеру, что он должен был более ответственно отнестись к своей работе, составляя моё расписание таким образом, чтобы подобные встречи с мамой были невозможны.
Я сменял выражение лица и позу, пока не выбрал те, что скрывали мои чувства. Потому что, черт возьми, да, всё это очень напоминало виселицу. Во-первых, Волчица влезла в моё внутреннее святилище без предупреждения. Она бесшумный зверь, который подкрадывается к своей добыче и нападает, когда та меньше всего ожидает. Во-вторых, она размахивает приглашением, похожим на моё, так что она здесь, чтобы позлорадствовать. И, в-третьих... Я отказываюсь смотреть на какой-либо лист бумаги и показывать свои истинные чувства, даже если она о них уже догадалась, а тем более позволять ей торжествовать.
Она упала в стоявшее рядом кресло, мягко шурша платьем по отвратительным нейлоновым чулкам, которые она, скорей всего, будет носить каждый день, до конца жизни. Затем она жестом указала на кресло напротив неё.
— Подумай обо всех красивых девушках, которые там будут. Ух, могу себе представить, как сильно они захотят раздвинуть для тебя ноги.
В мою кожу как будто вторглись пожарные муравьи, в то время как я изо всех сил старался подавить содрогания мышц. Услышать такое из уст моей, так называемой, почтенной матери было омерзительно. Не то, чтобы это было редкостью, так как она обожала пытать меня и моего брата Лукаса своим извращенным юмором, предназначенным только для наших ушей. Для остальной части страны и мира в целом, она была грациозным и сдержанным воплощением респектабельной современной Великой Княгини, чьи речи цитировались миллионами поклонников. Поэтому-то она и была Волчицей: хитрой, коварной, способной скрыться из вида, чтобы пожирать тех, кто был слабее её.
Если бы она не была Её Королевским Высочеством Великой Княгиней Эйболенда Бритт, то блистала бы как звезда кино или театральная актриса.
Я смог избежать её влияния в течение большей части моей жизни. Я был отправлен мальчишкой в закрытую школу-интернат, затем в Америку для поступления в университет, а после на несколько стажировок в рамках военной службы. Получается, что я прожил больше лет в Англии, США и на Ближнем Востоке, чем в Эйболенде, великом Герцогстве, состоявшем из ряда крошечных островов между Эстонией, Швецией и Финляндией. Но потомственный Великий Князь не мог вечно избегать своих обязанностей. Недавно я вернулся домой, и по настоящее время проживал под одной крышей с моим братом и родителями впервые с момента, когда мне было восемь лет.
— Больше всего я благодарен за возможность представлять нашу страну на встречах в рамках Саммита,— это то, что я сказал Волчице. И буду я проклят, если позволю ей втянуть меня в еще один тщетный раунд, где я, в основном, буду умолять о пощаде, в то время как она будет хохотать, видя, что я исполняю ее указания.
В свои тридцать лет я считался одной из самых завидных партий в мире, это при том, что, несмотря на наше огромное богатство, Эйболенд почти всегда остаётся затерянным на фоне более крупных центров влияния в рамках Европейского Союза. У меня были высокие оценки на всех курсах бакалавриата и аспирантуры в престижных университетах Соединенных Штатов. Я являлся спонсором нескольких благотворительных организаций в Эйболенде, Америке и ряде стран Африки. Я отслужил две стажировки в разоренных войной странах на Ближнем Востоке, скрывая свой титул и отказываясь от привилегий. В то время как другие князья вели разгульный образ жизни на публике, я смог оставаться в тени, сохранив безупречную репутацию. Принц Зелёная тоска – титул, которым меня нарекли, совсем не зная, кем я был, и меня он вполне устраивал. Лучше быть скучным, чем слыть кем-то из тех пэров моего возраста, нарвавшихся на неприятности. Я знал, как сохранить то, что у меня было, в отличие от этих растяп. И от собственного брата, который, всего несколько месяцев назад обнаружил фото себя с расстёгнутой ширинкой без сознания с зажатой в руке бутылкой текилы в национальной газете. Младше меня меньше чем на год, Лукас проводил большую часть своего времени в пьянках или зажимаясь с фанатками. Он так жил, пока я прикидывался идеальным, блин, роботом-принцем для страны, о которой большинство людей в мире никогда не слышали.
И теперь, моя волевая мать требовала от своего идеального наследника быть полностью согласным с её планам на меня – жениться на дочери какого-нибудь монарха и обрюхатить её как можно скорее. Я понимал, что должен думать о том, чтобы остепениться, но для меня это не значило, что я должен трахать там каждую доступную женщину, которую смог бы найти. Дело в том, что мне тридцать лет.
Мой выбор должен был стать моим.
Великая Княгиня уже затевала разговор на эту тему месяцем раньше. После вдохновенной речи о важности качественной медицинской помощи, голос матери стал едко кислым, когда она стала рассуждать о том, как она это видит. Разве не из-за этого ты был в Америке? Сейчас твоё внимание должно быть направлено на поиск женщины. А, как родится наследник, вперёд, пускайся во все тяжкие без обязательств, сколько влезет. Но сначала исполни свой долг.
Класс! Любит же Волчица этим травить.
Несмотря на то, что она говорила и думала, провалиться мне на месте, если я появлюсь на Саммите как козёл на закланье, или даже хуже – как мужчина, готовый продаться на аукционе тому, кто предложит наивысшую цену. Должен же быть какой-то выход!
— Помяни мои слова, Кристиан, — её ногти цокали по хрусталю в руке. — Ты хорошо представишь нас на Десятилетнем Саммите.
Я предпринял другой тактический ход, гораздо более коварный.
— Он будет в Калифорнии, Ваше Высочество.
Одним из бонусов жизни за рубежом было то, что моя мать ненавидела поездки куда-либо за пределы Европейского союза. Да вообще куда-либо за границы нашего маленького скандинавского уголка планеты. Она была наихудшим вариантом ксенофоба. Немалых усилий стоило отцу – испанскому герцогу – оставаться в стране.
Её светлые глаза блуждали по висящим по краям широкого окна белым шторам.
— Интересно, много ли там солнца?
Уж точно, немного солнца было сейчас в Норслоу. Резкие диагонали молний разрывали небо на части, не оставляя ничего, кроме уныния и тоски.
— Из достоверных источников мне стало известно, что на Саммит прибудет самая младшая принцесса Ваттенголдии.
Ох, ну сколько можно!
На протяжении многих лет мать была одержима идеей женить меня на младшей принцессе Ваттенголдии, так как жаждала запустить руки в сундуки их зажиточной казны, или, как минимум, её части, раз княжество завязано на судовых реестрах. А я всё не мог понять этого, потому что благодаря нашим заманчивым предложениям по банковским стратегиям, Эйболенд был гораздо зажиточнее. Это мать не волновало. Она спала и видела, как скинуть своего сына ... хрен его знает, как её зовут вообще ... на Идину? Ирину? Ингу? Без разницы, Волчица хотела заполучить её, лишь ради того, чтоб обеспечить себе очередной кусок прибыли.
Мне ещё не доводилось встречаться с этой девушкой, либо с её сестрой, которой должен достаться трон. Вся информация о наследниках династии Васа доходила до меня либо от мамы, или же из прессы. Обе сестры были близки мне по возрасту и происходили родом из крошечного княжества северной части Балтики, занимавшего столько же места на карте мира, как и Эйболенд. Но даже если эти девушки прекрасные, умные, забавные, или что-то там ещё, это не меняло того факта, что я никогда бы не связал себя узами с кем-либо, кому продавала меня моя мать.