— Тебе следовало бы явиться, — сказал Спирмен.
Враждебные нотки в его голосе были очень заметны, несмотря даже на атмосферные помехи.
— Я не смог, — сказал я. — Прежняя договоренность остается в силе.
— Мы нашли два сломанных титановых болта, — сказал Спирмен. — И прежде чем я построю для тебя какую-нибудь лодку, я потребую экспертизы строительных инженеров и железных гарантий. Вокруг слишком много грязи, она может коснуться и моей верфи.
— Очень сожалею.
— Я тоже, — сказал Спирмен, и связь прервалась.
Я потащился обратно в каюту. То, что я и ожидал. Я должен был испытывать уныние. В действительности я чувствовал какое-то удовлетворение от того, что вторая диверсия была точной копией первой. А еще в большей степени чувствовал потребность лечь и надолго заснуть. Что я и сделал.
Сон на вечернем пароме снял еще какую-то часть моей головной боли, а в Плимуте меня встретила Салли. Когда я шел по гулкому залу ожидания, она стояла у колонны на дальнем конце, более, чем когда-либо, напоминая скульптуру из египетского храма. Она улыбнулась, но под ее зелеными глазами были черные круги. Я поцеловал ее в щеку.
— Я рада, что ты вернулся, — сказала она спокойно, когда мы садились в машину. — Ты ужасно выглядишь.
Я потихоньку посмотрел в зеркальце. Лицо, которое я там увидел, было обычным: косматые волосы, глубоко посаженные глаза, уши летучей мыши и все прочее, — но выглядело так, как будто его обладатель голодал недели две, затем был побелен и под глазами вымазан зеленой краской. Сами глаза имели нездоровый блеск.
— Пока еще жив.
— Да. — Она вела машину, решительно пробираясь сквозь утреннее движение транспорта вдоль Хоэ. — Что произошло?
Я рассказал. Ее бледное лицо резко повернулось ко мне, и «пежо» страшно вильнул перед носом многотонного фургона.
— Но тебя же могли убить, — сказала она.
— Именно это и замышляли. Знаешь, я выяснил, что кто-то и на «Эстете» совершил диверсию.
Я собирался выразиться помягче, но шея болела, мотор у меня в голове все еще гудел, и, кроме того, Салли не относилась к тому типу людей, для которых нужно что-то смягчать, ей можно называть вещи своими именами. Она не выразила никаких чувств. «Пежо» продолжал ехать прямо.
— Как? — лишь спросила Салли холодным, приглушенным голосом.
Я объяснил.
— То же самое, что и с «Аэ». Но почему?
— Ты не думаешь, что это Эми могла испортить лодку, чтобы убить своего мужа и освободить место для Поллита?
— Испортить лодку? — Она засмеялась. — Эми не сумеет и электролампочку сменить.
— Ну ладно, а если это Поллит, желающий освободить для себя место возле Эми?
— Не совсем в его духе. — Она помолчала. — Этого не может быть еще и потому, что позавчера вечером он где-то сильно выпил. Очевидно, перебрал.
— В самом деле? — спросил я, не слишком заинтересованный.
— Три раза его задерживали за превышение скорости. Полагаю, это вина Эми. Она вообще делает с ним что хочет. Его остановили, потому что у него фара не горела, и он выпал из машины. — Салли повернула на дорогу А303, заставив какой-то «моррис» прижаться к обочине поворотной площадки. — Что с тобой?
Я смотрел через ветровое стекло, но потока транспорта, идущего по шоссе, не видел. Я вновь был на верфи Спирмена, в темноте, видел, как какая-то машина въезжает на стоянку. Машина только с одной фарой. Возможно, Поллит все же кое-что знал.
Салли уговаривала меня обратиться к доктору Эллисону. Но головная боль уже притупилась до глухих ударов, и туман, обволакивающий мои мысли, несколько разредился. Поэтому я попросил подбросить меня к офису, и Салли, взглянув, поняла, что лучше не возражать.
Я позвонил в редакцию «Яхтсмена». Поллита там не было, мне сказали, что предположительно он находится в Пултни. Тогда я позвонил Чифи и спросил, не видел ли он Гектора. Чифи, у которого был особый талант знать, что где происходит, сказал, что Фрэнк Миллстоун сдал Поллиту офис в одном из своих зданий у гавани. Затем он поинтересовался, где я пропадал, и я объяснил, что упал в шлюпку со ступенек причала и оказался на середине Ла-Манша. Он не сказал: дескать, мне повезло, что я остался жив, так как понимал, что я сам оценил свое везение. Закончив с Чифи, я пошел искать Поллита.
Офисом оказалась маленькая комната над складом. Когда я вошел, Поллит печатал.
Он обернулся, вытащил листок из-под валика машинки и аккуратно положил его текстом вниз на стол. Затем широко улыбнулся и сказал:
— Ну-ну, Чарли!
Обошел вокруг стола, протянул руку:
— Вы выглядите, будто вернулись с войны!
То же самое можно было сказать и о нем. Его загар приобрел зеленоватый оттенок, и запах перегара чувствовался за десять футов. Рука была холодной и влажной.
— Похоже на то, — сказал я. — Случилась чертовски глупая вещь.
— В самом деле? — поинтересовался Поллит. — Расскажите.
— Я упал с причала, когда отвязывал свою шлюпку. Вчера вечером. Ветер дул с берега. Проснулся на середине Ла-Манша.
— На середине Ла-Манша? — Его удивление выглядело довольно искренним. Но ведь и история была совершенно невероятной.
Я рассказал ему о всех последующих моих испытаниях, вглядываясь в его лицо в поисках каких-либо намеков на причастность. Я ничего не обнаружил.
— Вам повезло, — сказал он, когда я кончил. Заключался ли в этом замечании какой-то смысл?
— Действительно. Слышал, у вас тоже случились неприятности в позапрошлую ночь.
— А! — махнул он рукой. — Меня остановила полиция.
— Вот так неожиданность! — удивился я.
— Ну знаете, как это бывает... Я обедал в «Лобстер-Пот», и они встретились мне на обратном пути.
— Эми была в машине?
— Нет, я ее высадил раньше. — Он замер. — А как вы узнали, что я обедал с Эми?
— Угадал.
— Чертова нимфоманка! — сказал Поллит. Он вновь сел за письменный стол, вытащил полбутылки виски и отхлебнул, не подумав предложить мне. Когда он поднял голову, лицо его выглядело неприятно оскалившимся. — Однако это не ваше дело, Эгаттер. Итак, что вам нужно?
— Светский визит.
— Как ваша сделка с Арчером?
— Прекрасно.
— Я слышал нечто иное.
— Вы ничего не могли слышали от Арчера.
— Из близких к нему источников.
— Вроде Эми?
Поллит стукнул кулаком по столу и двинулся на меня. Но он был не в форме, полупьян, так что я, легко приподняв, усадил его обратно на стул.
— Вы не в себе, Гектор, — сказал я. — Заканчивайте вашу гениальную статью и потом поспите.
Он сник.
— Она не любит Арчера, — сказал он. — Она была пьяна на том балу. И это все. А что касается вас, то будьте внимательны. Скоро гонки на Кубок Капитана, а комплектаторы читают мои заметки.
— Полегче, Гектор, — предупредил я. И оставил его в этой неопрятной комнатке с недопечатанным текстом о дешевых секретах.
Я прошел к себе и позвонил Салли.
— Собирайся, — сказал я. — Мы идем на ленч.
— Куда? — спросила она.
— "Лобстер-Пот". Попробуем стряпню твоей подруги Пэт Форсайт. Встречаемся там через двадцать минут.
Я пришел первым. Когда-то это заведение называлось «Ангел», убранство было чуть не церковное, спиртного не подавали. Но после вторжения Миллстоуна в «Ангеле» под потолком натянули рыбацкие сети, прибили на стены высушенные морские звезды, и Пэт Форсайт получила право устроить в бывшей пивной бистро.
Еда здесь представляла собой нечто среднее между посредственной и плохой. Но они вряд ли могли испортить томатный сок, и я заказал его.
Джонни Форсайт вышел из кухни, держа в руках сандвич.
— Чарли, я, видишь ли, стащил у жены закуску. Слышал, с тобой произошел несчастный случай?
— Потрясающе, как новости распространяются в этом городе!
Он выглядел несколько обиженным.
— Просто я интересуюсь.
— Извини, — сказал я. — У меня голова болит. Выпей.
Он ухмыльнулся:
— Нет, я пишу картину для Миллстоуна. Надо иметь ясную голову. А вот и Салли!
Он наблюдал за ее изящными движениями, когда она шла по залу, а потом издалека следил за нами, когда мы тихо разговаривали и заказывали бармену консервированные креветки. Через некоторое время он попрощался: