Уехавшего из Перми Заварзина сменил на посту директора Б. Ф. Вериго, а после его смерти – В. К. Шмидт. Хозяйственная деятельность, особенно финансовая – в силу неопределенности доходов – была очень трудной. Однако атмосфера товарищества и взаимного доверия определяла успех начинаний. В воспоминаниях отца университетскому товариществу посвящены целые страницы. Основная мысль сводится к тому, что «университетский дух» возникает именно в провинциальных университетах в силу малочисленности сотрудников, особенностей замкнутой среды. В этом отношении отец, сравнивая Петербургский (Петроградский) университет с университетами Таврическим и Пермским, безоговорочно отдавал предпочтение последним.
По впечатлениям моего детства, такой интересной товарищеской среды, такого тесного интеллектуального общения между людьми разных характеров, возрастов, специальностей, как в Перми, мне больше не доводилось встречать. Самые яркие мысли, самая горячая полемика с изысканной аргументацией просвещенных умов – все это было «климатом» (как теперь говорят…) нашего детского вхождения в жизнь. Мы, дети, были, конечно, изолированы в своих комнатах, но многие из папиных коллег любили поговорить с нами, осторожно и неназойливо просвещая и обучая. Разумеется, нам всегда было интересно послушать, что говорят «большие» и как они говорят. А говорить там умели… часто, то что говорилось, было для детей совершенно непонятно, но, тем не менее, казалось чрезвычайно увлекательным.
Все работавшие в Пермском университете разделялись на две части (два «общества»): одну из них составляли жившие на Заимке, другие – в городе. Заимковцы отличались большей сплоченностью, которая сохранилась и потом, на всю жизнь, даже после того, как все разъехались. Судьбы у всех оказались разными; однако ни жизнь в разных городах, ни работа в разных областях, ни разные уровни карьеры и успеха не помешали заимковцам помнить друг о друге и интересоваться друг другом. (Не так давно большой друг нашей семьи, профессор хирург В. Г. Вайнштейн сказал мне, что он до сих пор «остается заимковским всеобщим доктором».)
Многие из тех, кто жил и работал в Перми в двадцатых годах, заслуживают большего внимания как личности, не говоря уж об их научной ценности. Общество, которое собиралось в разных домах, было ярким и разнообразным. Бурные споры, часто вспыхивающие за столом, были, в сущности, образцом «состязающихся умов». Споров было очень много. Полемика шла горячо и неистово, аргументы же приводились на самом высоком уровне во всех областях культуры и развития мысли.
Жизнь на рубеже новой эпохи была очень сложна. Того, что называют «обеспеченностью», в нашем обществе не было. Правда, все жили в хороших и больших квартирах, у всех почти были домработницы, дети (некоторые сверх школьных занятий) частным образом учились общеобразовательным предметам, особенно иностранным языкам, но у всех было мало денег, заработки были весьма скромные. Одежда у большинства оставалась с дореволюционных времен; крупных приобретений никто не делал, не мог делать и никакого интереса к этому не проявлялось.
Самой близкой семьей для отца и всех нас стала тогда и на всю жизнь семья В. Н. Беклемишева. Отца моего и Владимира Николаевича дружба и сходство взглядов связывали со студенческих времен; эта дружба прошла через всю их жизнь, близость духовная и научная выдержала испытание временем и укреплялась все больше. Для меня же семья Беклемишевых стала второй семьей.
Одной из замечательных фигур в воспоминаниях отца о Перми был Анатолий Иванович Сырцов, профессор философии. Отец подружился с ним на домашних собраниях, посещал его семинары по философии и называл его «умнейшим и образованнейшим человеком». Один из семинаров был по теории причинности, другой – по философии Гегеля. На первом из них отцом был сделан доклад «Об эволюции понимания причинности в древней и новой философии». Этот доклад показал, что к тому времени отец получил уже серьезную подготовку в области гносеологии, что было отмечено А. И. Сырцовым в разборе этого доклада. Именно на семинарах Сырцова отец понял, что руководству семинарами «мы, естественники, должны учиться у таких высококвалифицированных представителей философии», и с успехом использовал этот опыт в своей дальнейшей работе.
Любопытна политическая установка и отношение к советскому строю А. И. Сырцова, выяснившиеся в личных разговорах этого большого человека с отцом. Сырцов говорил, что «сейчас было бы подлинным преступлением говорить о возможности возвращения к старому строю. Сейчас надо в рамках советского строя – в основном, прогрессивного, стремиться к развитию нашей страны и бороться за устранение недостатков». Это полностью соответствовало взглядам и настроениям отца.