Жизнь и работа отца в Киеве складывалась удачно. Атмосфера на работе была благоприятной, он встретил поддержку и дружеское внимание коллег и сотрудников. Семья жила в хорошей квартире на Малой Подвальной улице, в центре города. В Институте биологии Академии наук СССР отец совмещал теоретические исследования с работой в Отделе защиты растений Украинского института плодоводства. Если не считать постоянной тревоги за сына, все шло благополучно.
Война заставила отца с семьей эвакуироваться из Киева. События стали развиваться с ужасающей быстротой. Отец проводил своего старшего сына на завод в Харьков (за несколько дней до начала войны он защитил дипломный проект). Из Харькова завод вскоре спешно эвакуировался в Сталинград, где в ходе грозных и трагических событий войны брат мой оказался в смертельной опасности: у него стал быстро прогрессировать процесс в легких, он до того ослабел, что не мог ходить. Но все это стало известно отцу много позднее. Когда началась эвакуация украинской Академии наук, а за ней и других научных учреждений Киева, отец решил, что ему следует подождать – он не верил, что немцы смогут пройти так далеко… Он переехал с женой и внуком на левый берег Днепра и поселился там в колхозе, где начал работать и получил справку о выполнении норм, чем очень потом гордился. Но вскоре наступила пора страшных бедствий, им пришлось буквально бежать, когда немцы – в июле 1941 года – неожиданно подступили к Киеву. Ехали они, как говорится, «неорганизованно», т. е. двигаясь своими средствами – сначала на пароходе по Днепру; пароход подвергался воздушным налетам, капитан и несколько человек команды были убиты, судно потерпело аварию. Дальнейший путь на восток с маленьким ребенком был очень тяжелым. Только в августе 1941 года они добрались до Пржевальска, где, как случайно узнал отец в пути, требовались профессора и преподаватели в Педагогический институт. Там он получил должность заведующего кафедрой зоологии. Условия жизни и быта были трудными, как почти всюду во время войны. В Пржевальске отец читал в Пединституте курсы анатомии человека, гистологии, физиологии человека, дарвинизма и зоогеографии. По мнению сотрудников и коллег, он мог это делать в силу широкого образования и умения быстро осваивать новые отрасли науки. Сохранились конспекты его лекций – десятки мелко исписанных толстых тетрадей, иногда сшитых из листков бумаги различного происхождения, с отличными рисунками. Рисовал он с ювелирной точностью.
В Пржевальске, в июле 1942 года, отец получил из Сталинграда известие о том, что сын его смертельно болен, что он очень ослабел и что помочь ему в Сталинграде ничто не может. Это были самые тяжкие дни боев за Сталинград. И отец тронулся в путь за сыном. Наверно, этот путь был еще тяжелее, чем путь эвакуации, но папа все преодолел и вывез из Сталинграда, почти на руках, своего умирающего двадцатипятилетнего сына. Как он смог все это проделать – я до сих пор не могу понять и представить: он и сам был сильно изнурен, ослаблен недоеданием и нуждой, денег у него не было… Ожидание катастрофы – смерти сына, приводило его в отчаяние. Он однажды уже пережил это состояние перед войной, мы этому были свидетелями…
Брат умер в Пржевальске 23 августа 1942 года, прожив там всего несколько дней. Отец чрезвычайно тяжело пережил его болезнь и смерть. Вообще, это было самым тяжелым горем всей его жизни. К постигшей его утрате присоединились неустроенность в бытовом отношении и острая нужда в средствах к жизни. Отец был совершенно больным от истощения и горя. Я все это время была в Ленинграде, пережила блокаду, работала на военном заводе. Сведений об отце я не имела очень долго, но постепенно узнавала все, что ему пришлось вынести. Второй мой брат, Святослав, окончил в 1941 году Военно-медицинскую академию и с первых дней войны был на фронте; связь между ним, мной и родителями была скудной и редкой.