Это нашло свое выражение в романе (и кинофильме) Шолохова «Поднятая целина». В этом фильме один из товарищей Давыдова, помнится, Разметнов, сохранивший еще человеческую сознательность, говорит, что ему стало жаль детей раскулаченных крестьян (а имущество одного из «кулаков» состояло всего из четырех волов, которых он «преступно» хотел увести из станицы). На это Давыдов, выставляемый обычно как положительный герой, вспоминает, кажется, свою сестру или какую-то другую девушку, вступившую на скользкий путь под влиянием нужды. Таким образом, за судьбу одной девушки, погибшей в городе, должны расплачиваться дети крестьян, не имеющие никакого отношения к городу и совершенно неповинные в преступлениях города. Это ли не расизм в самой худшей, быть может, форме – классовый расизм, причем он распространялся не только на представителей класса действительных эксплуататоров, а и на лиц иного класса, в том или ином смысле поддерживающих кулаков или просто не желающих участвовать в подлинном грабеже честных трудолюбивых мужиков.
И надо сказать, что источники такого классового расизма можно найти, как это ни покажется странным, у одного из декабристов, прославляемого как героя, Пестеля. Он проектировал поголовное истребление всех членов императорской фамилии (см. История политических учений, второе издание, 1960, с. 469). Если верить Мережковскому (в романе «Александр I»), то этот возмутительный по жестокости и бессмыслию проект (а Мережковский, насколько я мог его проверить по другим высказываниям, не выдумывает исторических фактов) должен был еще сопровождаться чудовищным вероломством: подговорив молодых людей для совершения массового убийства, Пестель намеревался (ввиду обилия монархистов в народе) потом их всех публично обвинить и казнить: очевидно, он полагал возможным поддержать республику только истреблением возможных кандидатов в цари. Это уже просто предварение сталинизма в его чистом виде.
По количеству кошмарных преступлений, как будто беспрецедентных, сталинизм не уступает гитлеризму, и если судить с точки зрения естественного права гитлеризм, то под суд надо отдать и сталинизм, а пожалуй, и ленинизм. В прошлом, конечно, можно найти некоторые слабые прецеденты зверства XX века. В романе Фейхтвангера «Лисы в винограднике» сообщается, что во время Американской войны за независимость английские офицеры добровольно переправляли в Англию в качестве подарка королю ящики со скальпами мятежных американцев, снятыми союзными индейскими племенами, в доказательство своей лояльности и преданности, причем в числе скальпов было много снятых с мирных жителей, убитых во сне, сожженных заживо, и скальпы маленьких убитых девочек. Впрочем, и в кошмарном романе Майн Рида (которого как будто считают прогрессивным писателем) «Белый вождь» указано, что в отместку за издевательства над своей невестой и матерью герой романа (избранный вождем одного индейского племени) привел все это племя и полностью истребил все население городка, не исключая детей, за то, что город был пассивным свидетелем издевательства испанских офицеров над женщинами. И после такого злодейства герой жил, почитаемый своими соседями.
Количество злодейств, учиненных Гитлером и Сталиным, примерно одинаково, в смысле вероломства у Сталина неизмеримое преимущество. Нельзя осуждать одного и обелять другого. Надо судить обоих.[29]
Целесообразность
Но тогда сейчас же выдвигается третий критерий: целесообразность. Этот критерий вовсе не монолитен, а имеет два понимания: низменное, в смысле приспособленчества, оппортунизма, и высокое, в смысле следования высоким целям. Хорошо помню слова моего покойного друга Я. И. Френкеля, когда дошли надежные вести о кошмарном истреблении пленных офицеров в Крыму. Он был сторонником советской власти, но душа его возмущалась террором. Он сохранил советскую лояльность на таком основании: у обоих сторон средства ужасные, но цели у советской власти гораздо более высокие. Были сведения о терроре белых, подобном террору красных (я слыхал об истреблении скрывавшихся в керченских и евпаторийских каменоломнях, но сейчас об этом ничего не пишут). Вспоминали расправу с парижскими коммунарами, и поэтому были основания думать, что в случае торжества белых с их стороны будет такая же жестокая и бессмысленная расправа, как и со стороны красных.
А что идеалы красных были выше, это сознавали и некоторые искренние апологеты белого движения. В бытность мою в Крыму во время гражданской войны один видный белый экономист, сделавшийся священником (кажется, С. Н. Булгаков), громивший марксизм как нечестивое учение, идеолог белой армии, однажды, к великому соблазну своих единомышленников, признался, что хотя марксизм и порождение дьявола, но в одном отношении он выше идеалов белого движения: идеал белых – национален, идеал красных – вселенский, интернациональный. Вот с этой точки зрения и можно судить всякий фашизм, расизм и нацизм. Но и тут придется ввести оговорки.
29
Как стало известно после 1989 года, о сходстве сталинского режима и фашизма и даже о том, что последний частично индуцирован большевиками, прямо писал И. П. Павлов в своем письме в правительство в 1935 году: «Вы сеете по культурному миру не революцию, а с огромным успехом фашизм. До вашей революции фашизма не было… Мы жили и живем под неослабевающим режимом террора и насилия» (в кн.: Своевременные мысли, или Пророки в своем отечестве. Лениздат, 1989).