Такой была цена таланта, что и держала меня вдали от остальных, заставляла стесняться. Истощающие последствия Взора – уникального и, как по мне, нежелательного дара читать энергии и, что еще хуже, чувствовать истории и намерения. Взор вытягивал знания из энергии вокруг меня, дар был редким. Вот только остальным эта способность казалась благом, мне же – бременем.
Холодный пот не пройдет еще долго, я сжалась в кресле, а Эви обняла меня, укутав в шаль, с сочувствием шепча:
- Хотела бы я помогать тебе, как бабушка. Забрать эту боль, - но она не могла, она была слишком со мной связана. Она обняла меня, а бабушка вышла на крыльцо и стряхнула порошок с рук, чтобы плохие мысли ветер унес прочь от нашего дома. Бабушка вымыла руки свежее водой из колодца и вернулась.
- Это было смело, Ларк, - только и сказала она. – Отличная работа.
- Это было отвратительно, - мои зубы стучали.
- Да, но теперь у нас есть время приготовиться, - они узнавали все, что я видела. Я не помнила, что говорил, когда Видела, но знала, что пересказывала видение. Решение об угрозе Тротов будет обсуждаться на Собрании.
«Спасибо, лиса», - я дрожала. Зато мы были предупреждены.
- Бедняга, - сказала бабушка. – Рубер Минл не заслуживал такой кончины.
- Дедушка Райфа, - прошептала Эви. Райф был другом, юношей, что, как мне казалось, любил Эви. Я смогла коснуться Райфа, чтобы увидеть подтверждение его чувствам, но мы с Эви были слишком близки, чтобы я могла читать ее, чтобы я узнала, совпадают ли их чувства.
Холод понемногу отступал. Я чуть выпрямилась. Рилег увидел шанс и протиснулся между бабушкой и кузиной, чтобы лизнуть мою руку. Я улыбнулась ему, хвост его бил по ногам женщин. Мы рассмеялись.
Эви принялась заваривать успокоительный чай, а бабушка убрала руку. Вот и все. Я не знаю, куда она ее спрятала, а вот фартук мой уже не вернется. Пусть он мне нравился, но я была рада, что его и той темной вещи не будет больше в доме. Мы приготовились ко сну, успокоив друг друга пожеланиями спокойной ночи.
Мы с Эви поднимались по лестнице к нашим комнатам на чердаке. Перед сном мы каждую ночь сидели на скамейке, заплетая косы и сплетничая, как обычные девушки, обо всем, что волновало парней и девушек нашего возраста. Я не выходила за пределы сада так часто, как Эви, потому говорила она, а мне нравилось слушать. Голос Эви был мелодичным, слова ее лились песней, она добавляла подробности к тому, что уже рассказала за ужином, и я улыбалась, представляя веселый рынок, полный суеты и людей.
- Расскажи о Кэт, - попросила я. – Она смогла сунуть маргаритку в карман Куина?
Эви усмехнулась.
- У Кэт хоть раз что-то получалось с первого раза? Я подозреваю, что на нее скоро положит глаз маленький кузен Куина.
Я заговорила с нарочитой тревогой:
- Она не обрадуется. Не думаю, что маленький Нэлен вытащит изо рта палец, чтобы поцеловать ее.
Эви фыркнула и покачала головой.
- Вот только Кэт не знает, что Куину нравится Нэнси. И как ей ему понравиться?
- Бедняга Куин, - шутила я. – Это ему за все насмешки, - мне не очень-то хотелось, чтобы хорошему другу докучала Кэт. – Если она начнет просить твою помощь, Эви, посоветуй ей сунуть в туфли грецкие орехи.
- Грецкие орехи, - задумчиво сказала Эви, - прекрасное лекарство от ревматизма, - мы захихикали, и звучал смех легкомысленнее, чем в прошлые ночи.
Обычно мы не говорили о Райфе, но меня еще тревожила мысль о том, как себя чувствовала Эви, узнав, что рука принадлежала Руберу Минлу, узнав, что она может принести Райфу печальную весть.
Я выпалила:
- Тебе кто-нибудь нравится? Ты уже прятала маргаритку кому-то в карман?
- Ларк! – Эви покраснела, но я ей не поверила, ведь она никогда не краснела. – Это тайны.
- Но ты ведь можешь делиться секретами со мной. Ты ведь расскажешь, Эви?
- Расскажу. Никаких маргариток. Я же тебе говорила. Я не хочу, чтобы сердце любило.
- Но своим присутствием пленяешь многих, - усмехнулась я. – И выбирать есть из кого.
Эви ответила не так весело, как я ожидала.
- Разве? Это должен быть кто-то один.
- И кто же?
Она молчала, глядя на меня синими глазами.
- Выбери за меня, - вдруг сказала она.
Мне не понравилась перемена ее настроения, я рассмеялась над тем, как глупо это прозвучало.
- Я? Почему?
Я шутила не о том или затронула не ту тему, что она хотела, потому что она долго молчала. Но вдруг, словно во тьме вспыхнула лампа, Эви улыбнулась и потянула меня за косу.
- У тебя ведь есть Взор, милая Ларк. Ты узнаешь. Ты выберешь того, кого я полюблю. Я тебе доверяю,… а ты выберешь.
Я всегда восхищалась кузиной, она могла честно выражать свои мысли, но никогда не показывала свои чувства. Она говорила честно, но если бы она попросила меня выбрать Райфа, то тут и делать было нечего. Я уже подтвердила свои подозрения – чувства Райфа я знала, он точно ее любил. И, прижав ладонь к сердцу, с важным и серьезным видом я сообщила:
- Так тому и быть, госпожа Эвелина. Скоро наш день рождения, так что в подарок тебе я обещаю это: я использую мудрость Взора, чтобы выбрать твою любовь. И он будет великолепным.
- Только не Нэлен, - попросила она.
Мы смеялись, избавившись от плохих мыслей. Собрание за один день не созвать, но Эви была терпеливой, а я радовалась, что у меня будет больше времени, чтобы подготовиться к встрече с толпой. Этой ночью мы болтали о ерунде. А успокоительный чай подействовал, вскоре я начала зевать.
Это не магия, а лишь знания о травах и друг друге. Мы обнялись и разошлись.
Порой мне снились обрывки, навеянные Взором, о том, что будет. Я помнила о них, когда просыпалась, чувствовала их так, словно они были реальными, яркими. Такими были мои сны этой ночью.
Я сидела и смотрела на высокого юношу, раскрыв рот. Я точно еще никогда не была так увлечена чьей-то красотой. Он был на два-три года меня старше, сильный и худощавый, с каштановыми волосами и загорелой на солнце кожей, ставшей от этого теплого золотого цвета. Он назвал меня по имени, и у меня перехватило дыхание, когда он улыбнулся мне. Мене переполняла легкость, радость и что-то еще. И его улыбка, показавшая белые зубы, пронзила меня новым чувством, я вскрикнула и проснулась.
Уже почти утро, небо за окном было бледным. Я какое-то время лежала в сером свете, пытаясь осознать то, что видела, хоть это и было сложно – лицо уже ускользало от меня, как сны, где подробности размывались. Глаза зеленые, как шалфей, мерцали золотистыми искрами, а потом растаяли; каштановые пряди растрепались на ветру… Я прижала подушку к груди, чтобы удержать то, что успела запомнить, оставить в сердце, не дать этому растаять.
Мы говорили о любви перед сном, потому я, видимо, и была так очарована этим видением. Я тосковала, как мне казалось, но снова уснула. Но не совсем спала, потому что на бесконечно долгий миг я попала в другой сон, стремительный, как стрела, пущенная из лука. Я вдруг оказалась в своей комнате, забившаяся в угол, а Рилег нюхал мою щеку. Я не могла погладить его, руками я обхватывала себя, словно пыталась инстинктивно защититься. В этом полусне я снова увидела того юношу. Но в этот раз он был с мечом и проткнул им меня.
Это был не знак. Это простая правда.
1 – Ларк переводится как жаворонок.
2
- Приходите ВСЕ! Приходите ВСЕ! – в колокол звонил Сэмел Льюэн, сообщая о Собрании.
Людей в деревне было не так много, но рыночную площадь они заполнить могли, пестря одеждой. Цвета здесь были почти именами, по любимым цветам нас можно было узнать. Сэмел Льюэн – деревенский красильщик. Он искусно смешивал ингредиенты, которыми выступало все на свете – овощи, листья, орехи и ягоды – и все это становилось яркими красками в его мисочках и сосудах, рецепты любимого цвета каждого были записаны и закреплены за определенным именем. А его жена Карр и ее сестра Берен ткали изысканные ткани из нитей, что делали из особых смесей. Они завлекали на рынке так же, как и бальзамы бабушки и сладости Рулы Нарбен.