В отличие от прически, тело брата действительно принадлежало воину: мускулистое и натренированное. На левой лопатке виднелась татуировка в виде свернувшейся змеи, которую Колин сделал в шестнадцать лет без разрешения родителей.
Фэллон осмотрелась по сторонам: в спальне царил полнейший хаос. Брат все еще собирал мелочи, которые считал сокровищами. Старые монеты, замысловатые камни, осколки стекла, обрывки проволоки, пыльные бутылки. А еще он, похоже, так и не научился складывать и убирать в шкаф одежду.
Из троих братьев Колин был единственным, кто не обладал магическими способностями. И единственным, кто стремился стать солдатом.
Наконец Фэллон вышла в коридор и спустилась по ступеням на цокольный этаж, где располагалась ее комната.
В отличие от спальни Колина, здесь царил безупречный порядок. На стенах висели карты: нарисованные вручную и печатные, старые и новые. В сундуке, который стоял в изножии кровати, хранились самые разные книги: романы, биографии, учебники истории, пособия по множеству научных отраслей, исследования по магии. На столе громоздились папки с досье на солдат и гражданских, с планами тренировок, с чертежами тюрем и карантинных центров, со списками продовольственных и медицинских припасов, с графиками часовых и смен.
На тумбочке в изголовье кровати лежали подарки от наставника: белая свеча и хрустальный шар.
Фэллон скинула одежду, бросила ее в бельевую корзину, чтобы постирать позднее, и со вздохом облегчения ступила под душ, смывая с себя кровь, пот, грязь и зловоние сражения.
Чистая и почти счастливая, девушка натянула вытертые на коленях джинсы, которые едва доходили до лодыжек длинных ног, и футболку, которая мешковато висела на худощавом теле. Затем обула вторую пару сапог. Те, которые были на ней в бою, следовало отчистить. Завершив наряд перевязью с мечом, Фэллон направилась на кухню, чтобы позавтракать с отцом.
– Твоя мать вернулась, – сообщил он, доставая тарелки с едой из духовки. – Пока еще в больнице, но уже приехала в город.
– После завтрака я как раз туда собиралась, – сказала Фэллон, вытаскивая из холодильника сок.
– Сначала тебе нужно поспать, дочка. Ты провела на ногах уже больше суток.
– Ты тоже, – подметила она, жадно набрасываясь на омлет и хрустящий бекон.
– Я немного подремал на обратном пути, а потом отлично покемарил, как любил говорить мой папа, на крыльце, пока ждал тебя.
– На мне ни царапины, – мрачно пробормотала Фэллон, расправляясь с остатками омлета. – Ни царапины! Тогда как те, кого я вела в бой, истекают кровью. Включая Колина.
– Тебя ранили раньше, – Саймон положил руку на плечо дочери, – и ранят еще не раз.
– Я должна навестить пострадавших, они должны увидеть меня. И спасенные тоже. А потом уже можно и поспать.
– Тогда я поеду с тобой.
– Тебе лучше остаться с Колином. – Она взглянула на потолок в направлении комнаты, где спал раненый солдат.
– Я схожу за Итаном. Пусть он посидит с братом. Лана уверяла, что после исцеления он не проснется как минимум до полудня.
– Хорошо. Расскажи мне о своих впечатлениях от допроса захваченных в плен.
– Сборная солянка, – вздохнул Саймон. – Некоторые, те что постарше, уже закоснели в ненависти и страхе по отношению к Уникумам, так что вряд ли удастся найти с ними общий язык. Но тех, что моложе, еще есть шанс переубедить.
– Нужно показать им видеозаписи экспериментов из лаборатории. Пусть своими глазами увидят, как несчастных заключенных привязывают, накачивают препаратами, истязают и кромсают на куски лишь потому, что те отличаются от тюремщиков. – Несмотря на то что материалы видеонаблюдений вызвали у Фэллон отвращение, она продолжала есть, запасаясь необходимой энергией. – Надеюсь, это поможет их переубедить.
– Согласен, – кивнул Саймон, отметив горечь в голосе дочери, и ободряюще погладил ее по плечу. – Но демонстрацию лучше отложить на несколько дней. Большинство взятых в плен ожидают пыток и казни. Думаю, следует показать, что мы обращаемся с заключенными по-человечески, как и полагается.
– Тогда видеозаписи послужат отличным контрастом, – закончила мысль Фэллон. – Хорошо. Но некоторые никогда не изменятся, так ведь?
– К сожалению, так.
– Нет смысла недоумевать, почему дела обстоят подобным образом, – вздохнула девушка, поднимаясь, убирая тарелки со стола и ставя их в раковину, – но я все время думаю об этом. Двадцать лет назад тот мир, который вы с мамой знали, рухнул. Миллиарды человек погибли страшной смертью от Приговора. Но немногие выжившие продолжают убивать друг друга.
Фэллон заглянула в лицо порядочного мужчины, который помог ей появиться на свет, который любил ее как родную и сражался вместе с ней. В лицо военного, который стал фермером лишь для того, чтобы сейчас вновь вернуться к жизни солдата.