Шафарик, очень осторожный во всем, что касалось присвоения славянству каких-либо имен, окрещенных западной ученостью в германцев, в кельтов и т. п., пишет о галльских венетах следующее: «Мы не спешим этих венетов объявить славянами, оставляя, впрочем, каждого исследователя при своем мнении и суждении об этом предмете. Что эти венеты были племени виндского, не только возможно, но и довольно вероятно; но возможность и вероятность еще не истина»[23]. Точно так. Но нельзя же забывать, что средневековая история, относительно очень многих народных имен, несравненно более сомнительных, большею частью построена только на подобных же возможностях и вероятностях и никак не на истине документальной, так сказать, не на расписках в своей народности самих народов.
По этим причинам и славянский историк имеет полное основание в имени винд-венд прежде всего видеть славянина и может отказываться от этого заключения только в том случае, когда появятся упомянутые расписки в иной народности этих виндов, т. е. когда появятся показания вполне убедительные для всесторонней критики, не только лингвистической, но и этнологической. Суровецкий, которому Шафарик обязан, можно сказать, всем планом своего сочинения, равно как и Надеждин и Гильфердинг, не сомневался в родстве этих далеких венетов со славянами.
Народное, племенное имя не умирает даже и тогда, когда исчезает народ. Оно остается в названии мест, где жил этот народ. «Где бы мы ни встретили еще живое название Рима, – говорит Макс-Мюллер, – в Валахии ли, в названии романских языков, в названии турецкой Румелии и пр., мы знаем, что известные нити приведут нас назад к Риму Ромула и Рема»[24].
На этом, так сказать, бессмертии народного имени мы делаем свои заключения и о вендах, где бы их имя ни встретилось. «Венды (Vinidae), – говорит тот же лингвист, – одно из самых древних и более объемлющих названий, под которым славянские племена были известны древним историкам Европы». Поэтому в распределении арийских племен в Европе он пятую их ветвь, славянскую, предпочитает именовать вендской. Это имя было по преимуществу западноевропейское, несомненно, утвердившееся с той поры, как только славяне показались западным людям, германцам и кельтам. Что касается вендов-венетов, моряков Атлантического океана, то история балтийских вендов, отличных моряков и усердных торговцев с далекими краями, история, положительно известная уже с VII века и ранее, дает прочное основание к заключению, что их атлантические морские предприятия были только отраслью таких же предприятий по Балтийскому побережью. Свои морские торговые дела они оставили в наследие и немцам, ибо знаменитый Ганзейский союз вырос на почве вендского торга и образовался главным образом из вендских же городов. Если б это были шведы, для наших академиков единственный морской народ на Балтийском море, известный Тациту под именем свионов, то, конечно, и галльские венеты, их современники, точно так же прозывались бы свионами, свитиодами и т. п.
От превратностей истории, от поглощения сильнейшими туземцами, атлантические и другие далекие колонии вендов и с их народностью исчезли, как исчезли и греки, колонисты нашего Черноморья, как исчезла славная Ольвия и не менее славные Танаис, Пантикапея, Фанагория, как исчезли потом и сами славяне на Балтийских побережьях, оставив по себе вечную память только в славянских именах теперь уже немецких городов – вроде Висмара, Любека, Ростока, Штеттина, Кольберга[25] и т. д.
23