Все было как обычно – Пляхтер выикдывал коленца, размахивал ножом и привлекал тем самым всеобщее внимание. Потом он еще продал несколько экземпляров своей книги и видеокассет. А в конце выступления к нему подошел Мисима.
Пляхтер подписывал читателям свои книги.
–Здорово, – кинул он Мисиме, не поднимая глаз.
–Здрасьте.
–Проститься пришел?
–Вроде…
–Слушай, – Пляхтер сознательно повысил голос и поднял глаза на собеседника. Его жидовская сущность не была бы спокойна, коль он не покинул бы кормившее его место, не укусив руку, с которой вчера еще ел.
Вокруг него было несколько человек – немного, не более пяти, но и их хватило, чтобы следующая сказанная им фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы.
–Что такое?
–Ты вот тут мне про Мисиму все втюхивал…
–Ну…
–А что ж ты не сказал, что он геем был?
–Кем?
–Ну голубым. Педиком. Педовкой.
Мисима покраснел.
–Да да, – продолжал Пляхтер. – Именно в том самом романе, который ты читал, «Исповедь маски», се эти гейские замашки и описываются.
–Да нет. Там не про это. Там про самураев.
–Неправда. Ни слова там нет про самураев.
–Как же это…
Столпившиеся вокруг автора зеваки стали смотреть на Мисиму с плохо скрываемым презрением и отвращением.
–Да вы чего…
Но Мисиму уже никто не слушал.
Никто не захотел покурить с ним. Никто не составил компанию в посещении пивной. Слухи разлетелись моментально – Оаке-сан припомнил ему какие-то схожие разговоры в бане, Азэми стала странно смотреть, а Нюра стала откровенно воротить нос. Такая обстановка не могла не напрячь Мисиму.
Он стал сторониться людей, появлялся в общественных местах лишь изредка, а его главным товарищем и компаньоном по всем делам стал Нигицу, да и то лишь оттого, что ему нечего было делать. Основную часть времени они проводили в пьянстве, каких-то малоумных занятиях, не имеющих ничего общего не только с культурой самураев, но и с культурой вообще, и в таком затишье о Мисиме стали забывать. Скверный слух, пущенный Пляхтером, пусть и не был долгожителем, но и его хватило, чтобы подорвать внутри самого Мисимы доверие к тем институтам и понятиям, что еще вчера – как он думал – проникли внутрь него и стали смыслом и развязкой всего его земного существования.
Как-то раз вечером он отправился в нужник с той самой книгой, которую когда-то там и нашел. Он вспомнил слова Пляхтера о том, что в книге Мисимы только и идет речь, что о гейских его замашках или какой-то субкультуре, проповедуемой представителями нетрадиционной сексуальной ориентации. И попытался, соответственно, чтобы оправдаться хотя бы в своих собственных глазах, найти в книге опровержение этому.
Велико же было его удивление, когда, наискосок вновь перечитав книгу от корки до корки, он не отыскал там этого. Пляхтер был прав. Откуда же тогда все его познания о культуре самураев? Возможно, для их формирования Мисиме достаточно было лишь предисловия да замечаний составителя в конце книги. Да еще междустрочного перевода, где так или иначе – как описание мизансцены – скользят упоминания о тех великих временах, когда самураи управляли всем жизненным укладом в Стране Восходящего Солнца, казавшейся ее жителям (как и ему самому) даже большей, чем сама планета Земля…
«Как же так? – подумал Мисима. – Неужели я сам все это выдумал? Это было напускное? Не может быть…»
Он удивился силе собственного самовнушения. А вернее, силе самообмана.
За разъяснениями он отправился к директору школы.
–Поговорить хочешь?
–Ага.
–Ну? Как твои представления о мире-то? Не изменились?
–Изменились.
–И что же? Что ты понял?
–Сложно сказать…
–Тогда почему изменились?
–Знаний маловато.
–Ну так читать надо.
–Понимаю…
–Вот только… Разреши спросить тебя – зачем?
–Что – зачем?
–Зачем читать об этом? Зачем это познавать? Как ты думаешь, почему культура самураев умерла и не прижилась в современной Японии, несмотря на многочисленные попытки ее возрождения как со стороны Мисимы, так и со стороны многих его последователей?
–Так Вы же сами говорили… Капитуляция…
–Брось. Капитуляция – сиюминутный шаг правительства, который не способен повлиять на ментальность людей. Вон немцы тоже капитулировали, а фашистских партий во всей Европе хоть отбавляй. Так почему же?
–Тогда не знаю.
–А все потому, что изжила себя эта культура. Понимаешь, было средневековье, эпоха японского феодализма. И такой образ жизни, такой образ мыслей и порядок существования были наиболее приемлемыми для тогдашней касты феодалов. Времена изменились, -а, как известно, бытие определяет сознание – и изменилось все вокруг. И неприемлемо это стало даже для тех, кто еще вчера носил катану и соблюдал бусидо. Ушло. Умерло, понимаешь?