–Это как же понимать? Такое нестандартное предложение руки и сердца?
–Я не хотел показаться банальным.
–Что ж, тебе удалось. Только где гарантия того, что с другой эта твоя мысленная картинка не будет столь же идеальной?
–Не знаю. Жизнь. Никто ни от чего не застрахован. А все же решать надо. Как говорил Марк Твен, лучше сделать и потом жалеть, чем жалеть о том, что не сделал.
–Ну… – выдохнула Катя. – Во-первых, предложение принято к рассмотрению, а во- вторых… Как ты представляешь себе наше будущее? Где, например, мы будем жить?
–Только не здесь. Уедем в Москву.
–Почему не здесь? Это мой родной город.
–А там – мой родной город. И потом я не хочу, чтобы мои дети росли в обстановке эпидемии триппера и публичных домов. Так недалеко и до публичных опиумных курилен и наркопритонов, про которых будут писать в газетах как про санатории – профилактории. Выйдет какой-нибудь умник с предложениями о том, что ганж лечит рак, и вперед! Газетчики подхватят, влепят цитату Президента, мэр разрежет ленточку – и еще один гвоздь в крышку гроба общественного сознания.
–Опять! Пойми ты наконец, что общество всегда и везде – здесь, в Москве, еще где-то – дурно влияет на человека. Трудность жизни индивидуума в том и состоит, чтобы не дать ему, этому обществу, сделать из себя своего адепта, покорного барана в стаде, отправляемом в забой.
–Это понятно. Но если есть возможность в этом конвейере мясокомбината отойти от забоя подальше – лучше отойти.
Катя молча смотрела на своего спутника. Им обоим сейчас казалось, что город, в котором они познакомились и сблизились – это огромный океан, исполненный акулами и муренами, а они двое – это маленький в нем островок. Итальянский поэт говорил, что каждый из нас – ангел, но только с одним крылом, и летать мы можем, только обнявшись друг с другом. Влюбленные крепко обнялись и в эту минуту им показались эти акулы и мурены уже не такими страшными, а созданный ими островок – не таким уж и маленьким для жизни. Во всяком случае, на нем смело могли уместиться и они, и их дети, и дети их детей. А что еще надо человеку для счастья?..
Когда Катя вбежала в свой подъезд, а Мойша по привычке постояв несколько минут и увидев, как зажигается свет в ее окне, побрел в сторону дома, его вдруг окликнул знакомый голос:
–Эй!
Он обернулся. Любимая сияла улыбкой и смотрела на него из окна.
–А это не Марк Твен сказал!
–Что?
–Ну что лучше сделать и жалеть, чем жалеть о не сделанном.
–А кто?
–Веллер. Бее, – она показала ему язык и скрылась за шторой. Он улыбнулся и, казалось, глаза его повлажнели – то ли от яркого света, бьющего из ее окна в ночи, а то ли – от счастья.
Утро выдалось для всей городской администрации просто ужасным. Мало того, что у мэра и его первого заместителя, дома творилось черт знает что в связи с нововведениями в городской инфраструктуре, так еще и перед зданием собрался какой-то стихийный митинг, на который городские власти не давали разрешения. И хотя он был малочисленный, после утренней планерки, мэра все же заинтересовала суть требований собравшихся.
–Да черт их знает, бабы какие-то… Это, по-моему, с завода металлоконструкций, зарплату пришли требовать, – Кузьмин только отмахивался от вопросов мэра, не отрывая головы от бумаг. Заместитель был непривычно хмур и рассеян, мэру было непривычно видеть его таким.
–Что с тобой? Не спал, что ли?
–Да какое там! Моя знаешь, чего отмочила?
–Чего?
–На работу в борд… в дом досуга собралась устраиваться!
Мэр выпучил глаза от удивления:
–Шутишь? Ей-то зачем?
–Популярность, говорит, падает. Пиар ход решила сделать.
–Хе, – усмехнулся городской голова. – Ну бабы! Совсем с ума посходили! А моя вчера заявила, что требует равноправия, чтобы мы, значит, мужской коллектив в дом досуга навели, и они тоже могли его посещать.
–По-моему, открыли мы с тобой ящик Пандоры…
–Не бзди, все в наших руках. Пока из этого ящика только файда городскому бюджету сыплется, так что… общественные интересы для нас выше личных… Черт, да что это за бабы-то?! Выйти, что ли?
–Пойдем.
Стоило мэру и его первому заместителю переступить порог мэрии, как они замерли в немом оцепенении. На плакатах, которые женщины держали в руках, значилось: «Даешь мужиков в дом досуга!», «Даешь досуг для женщин!», «Требуем равноправия!», «Мы тоже люди» и тому подобное.
–Погоди, я узнаю, чего они хотят, – Кузьмин шагнул навстречу толпе, но мэр остановил его.
–Я и без тебя знаю, чего они хотят.
–Не понял?
–Они мужиков требуют.