– Что, тоже на органы пустите? – вспомнил я недавний рассказ про бедолагу курсанта.
– Ну, это еще надо заслужить. Не каждое отребье годится в доноры для наших дорогих сограждан. Мы верим, что жизненные взгляды человека сильно влияют на состояние его внутренних органов.
– Это как? – удивился я.
– Очень просто. Кровь – величайший хранитель и переносчик информации. Она запоминает все: что вы ели, пили, видели, какие лекарства принимали, с кем спали, какие мысли посещали разум, какие слова слетали с ваших губ. Кровь питает все системы и органы, являясь важнейшей соединительной тканью. Поэтому не только алкоголик убивает своё тело, но и смутьян и сквернослов.
А у революционных элементов вообще большинство органов прогнило насквозь. Их жизнь – сплошной яд, которым они брызжут на окружающих. И пересаживать такие органы нормальным гражданам – значит обрекать их на пребывание в постоянном когнитивном диссонансе. А этого никак допустить нельзя. Так что пока посидите в камере, а мы подумаем, что с вами делать. Может статься, что Сибирейская тайга станет вашей родиной на следующие лет сорок.
И даже не думайте помышлять о побеге. Мы хоть и являемся сотрудниками интеллектуального департамента, но стреляем отменно. И проверять это я вам не советую! – в подтверждение своих слов офицер Хрусталв достал из ящика стола и помахал перед моим лицом большим черным пистолетом, отполированным до блеска.
Я не успел ответить, как жлоб Иванх подхватил меня под руки, приподнял со стула и легким пинком в пятую точку придал ускорение в направлении незаметной двери рядом со шкафом. Заприметить издалека её было крайне трудно, так как выкрашенная в цвет стены дверь не имела ручек, выступающих петель и даже замочной скважины.
Когда мы подошли к стене, Иванх пару раз с силой стукнул по ней кулаком. Каково же было мое удивление, когда в ответ распахнулась не сама дверь, а одна из створок покосившегося шкафа.
– Проходь жива, только головой пригни, мебеля не попорти, – буркнул охранник.
На секунду я почувствовал себя Алисой в стране чудес и даже пожалел, что не имею в запасе пару бутылочек с волшебной жидкостью. Сначала я бы увеличил себя до неприличных размеров и расхреначил к свиньям собачим весь этот фашистский цирк. А потом, приняв дозу уменьшительного напитка, поймал первого пролетающего мимо воробья и умчался подальше от царившего вокруг маразма.
С такими мыслями я шагнул вглубь шкафа и оказался в узком коридоре с кирпичными стенами и полукруглыми потолочными сводами. И хотя здесь было не очень темно, но контраст с жалящим светом зала допросов оказался чудовищным, словно ты на мгновенье ослеп.
Иванх за мной не проследовал. Он быстро захлопнул дверцу шкафа и снова гулко стукнул по ней два раза. Принимающей стороной оказался пожилой мужчина в форме, как мне показалось, германского солдата времен Первой Мировой войны, если судить по иллюстрациям из книги про бравого солдата Швейка. На его почти лысой голове были небрежно разбросаны несколько седых волос. Сгорбленная спина и согнутые тоненькие ножки, которые явно уже не справлялись с нагрузкой. Руки тряслись, заставляя побрякивать увесистую связку ключей на металлическом кольце, надетом на запястье.
– По всей видимости, я оказался в машине времени и теперь отрываюсь по полной. Сначала люди на улице, словно сошедшие с газетных страниц 50-60 годов прошлого века, потом фашисты времен Великой Отечественной войны. Теперь это чудо, вылезшее явно из 1914 года, если не раньше. Что же будет дальше – египтяне, мамонты, динозавры?
– Это есть твоя камера. Давай, не зевать. Пролази быстро! – вывел меня из царства фантазий старик, руки которого оказались не такие уж и слабые. Толчок прямо в позвоночник был весьма болезненным. Глаза понемногу привыкали к темноте, и я смог различить, что мы миновали длинный коридор и подошли к одной из многочисленных камер, расположенных по обеим сторонам. Пока охранник отпирал дверь, я обратил внимание, что в коридоре больше никого нет.
– Может, дать ему в морду и пуститься наутек? Только сколько этот мой «утёк» продлится? Я ведь даже не знаю, где нахожусь. В сторону шкафа бежать точно не стоило, за ним вооруженные гориллы Семенг и Иванх. А других маршрутов я пока не выучил. Может, все-таки рискнуть наудачу? Ведь у старого пердуна и оружия-то с собой нет, кроме болтающегося на поясе штык-ножа. Пока он его из ножен достанет, я уже буду далеко.
– Даже не думать так! – отозвался «старый пердун» и, молниеносно выхватив нож, приставил его к моему горлу.
А дедулька-то не такой дряхлый, каким хочет казаться! – в душе обрадовался я тому, что не успел наделать глупостей, которые могли закончиться перерезанным горлом. Мгновенно отбросив мысли о побеге, я молча вошел в камеру и огляделся.