«Лизун,» – беспомощно простонала она.
«Мам, я больше не буду,» – быстро сориентировалась дочь, не оставив Маше шанса себя повоспитывать.
Содрогаясь от отвращения и изо всех сил стараясь не думать о том, что эта серая пыль на лице – прах её матери Бояриновой Надежды Михайловны, Маша бросилась стряхивать ее со своих и Лизиных волос, умывать перепачканные лица.
Урна восстановлению не подлежала. Разыскав в недрах кухонного шкафчика пластиковый контейнер с плотной крышкой, Маша аккуратно пересыпала в него все, что оставалось среди осколков урны. А потом смела веником с пола все остальное и, поколебавшись, отправила туда же. Ну не в мусорное же ведро ссыпать прах родительницы? Как раз поместилось. Поразмыслив, Маша сунула контейнер обратно в шкафчик, аккурат между банкой меда и запасами гречки, от греха подальше. Целее будет.
Маша прополоскала рот водой один раз, второй, третий. А ей все продолжало казаться, что на зубах хрустит пепел. В конце концов она заела это неприятное ощущение печенькой.
Праздник пришлось свернуть после визите не к ночи будь помянутой Галины Степановны с жалобой на творящиеся в Машиной квартире Содом и Гоморру. К тому времени Маша и сама уже готова была отдать полцарства за пять минут тишины. Однако не чертыхнуться про себя на активистку не могла: «Вот зловредная бабка. Чтоб тебе пусто было. Век бы твоего скрипучего голоса не слышать.»
Прибрав царящий в квартире кавардак, Маша разложила диван, на котором они с Лизой спали, и повалилась на него без сил. Дочь тут же устроилась у нее подмышкой.
«Ты довольна? Весело было?»
«Ага. Здорово. Только погулять не успела. Завтра прямо с утра пойду снеговика лепить. Мы с девочками договорились.»
Взросление дочери шло пугающими темпами. Вот она уже сама договаривается с подружками о прогулках, не спрашивая маму. Оглянуться не успеешь, как она закончит школу и уедет в другой город поступать в институт.
«Не хочу тебя огорчать, но снег до завтра едва ли доживет. На градуснике два градуса тепла, и завтра обещали столько же.»
«Нет, нет,» – бурно запротестовала дочь. – «Пусть он не тает. Я не хочу.»
«От нас тут ничего не зависит. Не расстраивайся. Уже совсем скоро зима. Этот снег тебе сто раз надоесть успеет.»
«Я не хочу другой снег. Я хочу, чтобы этот не кончался,» – упрямо насупилась дочь.
«Ох, Лизун. Давай спать. Я устала, как раб на галерах,» – примирительно чмокнула дочь в нос Маша. Паша, к слову сказать, так и не объявился, ограничившись телефонным звонком.
Переживала ли Маша, что Лиза, скорее всего, вырастет без отца – не юридически, а фактически? Да нисколько. Не она первая, не она и последняя. Маша и сама своего отца не знала. И ничего, выросла не хуже других. И Лиза вырастет. Нарочно препятствовать их общению Маша, конечно, не будет. Павел и сам сделает всю грязную работу. Мужчины быстро охладевают к детям от женщин, с которыми расстались. У большинства из них после развода напрочь отшибает память. И за бортом оказывается не только бывшая жена, что вполне закономерно, но и дети, что дико и непонятно.
Предполагала ли Маша, что и с ней и Лизой произойдет именно так? Конечно. Но от развода её это не удержало ни на минуту. Бог с ним, с Пашей. И без него проживут. Даже лучше, чем раньше.
Выставив Пашу за дверь, Маша тут же заметила как в доме резко уменьшилось количество мусора, хаоса и беспорядка. Раковина больше не была завалена грязной посудой, а пол –вонючими носками, под мойкой не множились пивные бутылки, в прихожей не высилась куча немытых кроссовок. Никто не храпел, не играл полночи в компьютерные игры, не курил втихаря на кухне в форточку и не хлопал ночью дверцей холодильника.
В сухом остатке оказалось, что вреда и убытков от мужчины в хозяйстве намного больше, чем пользы. Оставшись вдвоем с дочерью, Маша неожиданно обнаружила, что может больше не стоять у плиты часами, изготовляя пятилитровую кастрюлю борща и тазик котлет. Выяснилось, что готовить еду на себя и дочку – сущая ерунда. Завтраком вообще можно пренебречь, ограничившись йогуртами или хлопьями. Все равно по утрам на большее нет времени. На ужин им хватало пары куриных ножек и горсти вермишели. В Лизу – известную малоежку еще и это надо было постараться впихнуть. И времени, и денег (и это было особенно приятно) уходило намного меньше. Паша буквально пожирал и то, и другое.