Знакомы они были уже сто лет, с первого курса института. Наташка – пробивная, деловая, в хорошем смысле слова оборотистая в их тандеме была неутомимым вечным двигателем. Да и соображала всегда быстрее. Маша же всегда была ведомой – мягкой, неторопливой, тормозящей бешеные подружкины порывы. Машину отчужденность и боязнь сходиться с людьми Наташка преодолела легко, словно Усейн Болт стометровку. Просто смахнула в сторону, как шелуху от семечек, и влезла в душу.
Наташка выскочила замуж сразу после института, родила друг за дружкой двух мальчишек и, покончив с этим хлопотным делом, потащила на себе воз семейной жизни. Сегодня она, как и Маша, прибежала прямо с работы и была голодной, точно собака. Поэтому обе немедленно прибалдели от разлившегося в желудке мартини, а в голове легкой одурманенности.
«Ну, рассказывай,» – повелела Наташка, быстренько накидав в голодный желудок всего и побольше, и залив это месиво вторым бокалом мартини, словно салат майонезом.
«Да особо и нечего рассказывать. Случайно толкнули в толпе, и я вывалилась прямо под колеса. Хорошо, что скорость у машины была черепашья, а то … Даже представить страшно.»
«А случайно ли? Так удачно толкнули? И ты не видела кто?»
«Ой, Наташ, да кому я нужна, специально меня толкать? Я не зажившаяся сверх меры любимая тетушка-миллионерша. После моей смерти наследства не ожидается. Кстати, о наследстве. Со мной тут еще одна дурацкая история приключилась.»
Пока Наташа, удивленно приподняв брови вчитывалась в материну писанину, Маша успела покормить ужином Лизу. Подруга оторвалась от тетрадки лишь однажды. «Прах,» – недоверчиво уточнила она, глядя поверх очков.
«Ага,» – кивнула Маша, достав из кухонного шкафчика и продемонстрировав пластиковый контейнер со скорбным содержимым.
«Почему в контейнере?» – изумилась Наташка.
«Да Лизун расшалилась и грохнула урну. Пересыпала, куда пришлось.»
«А это точно прах? Может земля или там деревяшки жженые?» – деловито разглядывала она содержимое контейнера, брезгливо сморщив нос.
«Ты думаешь я много прахов видела? Понятия не имею, на что они похожи.»
Наташка снова углубилась в путаное материно письмо, удовлетворившись этим объяснением.
«Ну что же,» – резюмировала она после прочтения. – «Как говорится, если в Вашем шкафу нет скелета, то, возможно, это не Ваш шкаф. Полный бред. Сколько ты её не видела?» На правах ближайшей и единственной подружки Наташа была в курсе всех перипетий Машиной жизни.
«Восемнадцать лет.»
«За это время многое могло произойти. Может она совсем сбрендила?»
Маша пожала плечами. Догадка не была лишена оснований.
«Деньги в банк отнесла?»
«Отнесла,» – послушно кивнула Маша.
«С паршивой овцы хоть шерсти клок,» – констатировала подружка. – «Ремонт сделаешь.» Её ценные указания неизменно отличались практичностью. Драгоценности из коробки Наташа рассматривала с особым тщанием, напялив на нос очки, которые одевала только для работы на компьютере и чтения.
«Черт его знает. Вроде похожи на настоящие, старинные.»
«Много ты их видела настоящих, старинных эксперт хренов?» – хихикнула Маша, раскидывая лед по бокалам. Она уже достигла той чудной степени опьянения, когда мир вокруг становится приятным, люди дружелюбными, неприятности мелкими и незначительными, а самые глупые шутки вызывают гомерический хохот.
«Прикинь, если бы все это было правдой? Я могла бы чего-нибудь наколдовать: Бреда Питта в постели или квартирку побольше.»
«Лучше липосакцию,» – постановила Наташка. – «Что это за ноу-хау – колдовство с помощью праха? Волшебная палочка – это я понимаю, или колдовское зелье, или что там еще бывает? А пеплом что можно сделать? Только голову посыпать.»
Закуска к тому времени почти кончилась, полуторалитровая бутылка иссякла, Лиза уже пару раз заглядывала на кухню, хмуро сообщая, что их громкое ржание заглушает мультики. Но подруги, клятвенно обещая Лизе больше не ржать, веселились вовсю.
«Удивительно, что Ваша подъездная злыдня еще не звонит в дверь,» – притворно посокрушалась Наташка, имея в виду Галину Степановну.
«Ой, Нат, с ней ведь тоже странная история приключилась.»
«Еще одна? Не слишком ли много странных историй за последнюю неделю?»
Галина Степановна, к слову, до сих пор пребывала в больнице. За время её отсутствия собачники совсем распоясались, выгуливая питомцев где попало, включая детскую площадку, автомобилисты плотненько, нос к носу, утыкали своими машинами все и без того узкие тротуары, потеснив даже сугробы, мусоровозы по утрам не могли подобраться к переполненным контейнерам и оглашали окрестности обиженным ревом, дети тащили в подъезд на сапогах кучи снега, превращающиеся в грязные потеки на лестницах, подростки курили и гоготали во весь голос, детские коляски безнаказанно загромождали и так тесные лестничные площадки. И даже домофон, поддавшись всеобщей разнузданности, решил сломаться именно сейчас.