«Да ну,» – хохотнул водитель. – «Любите Вы, однако, попадать в истории. Галина, как её там по батюшке не помню, зловредная бабка – оклемалась?»
Маша изумленно вытаращила глаза на чересчур осведомленного водилу.
«Это ведь Вы тогда были с ней в подъезде? С девочкой? Скорую никак не могли вызвать?» -уточнил мужик.
«Да. Ой, а это Вы,» – опознала, наконец, мужика Маша.
«Я,» – покладисто согласился тот.
«Галина Степановна поправилась. Уже на посту. Бдит,» – отчиталась Маша, разглядывая водителя. Тогда она и не рассмотрела его как следует, да и не пыталась, не до того было. Кроме большой спортивной сумки, низко надвинутой на глаза шапочки и спокойного голоса ничего толком и не помнила. Крепыш лет сорока, круглоголовый, волосы на лысеющей голове подстрижены очень коротко, толстая накачанная шея. Поймав её оценивающий взгляд, усмехнулся. Маша смутилась.
«А Вы в нашем подъезде живете?» – спросила она, скрывая неловкость. Как и большинство городских жителей, соседей своих Маша знала плохо, хотя и прожила в этом доме восемь лет. Не считая особо примелькавшихся персонажей типа незабвенной Галины Степановны и мам Лизиных подружек, остальные соседи оставались незнакомцами.
«Нет. Бывшая жена с сыном. Я иногда захожу в гости,» – снисходительно отчитался водитель. Разговор начинал походить на допрос. К счастью, машина уже ползла вдоль Машиного дома, так что забуксовавшую беседу продолжать не пришлось. Маша расплатилась, зашла домой, закрылась на все замки и пошла в ванную комнату, на ходу снимая новое платье. Так и есть, только что принявший нормальный цвет бок снова наливался багровым.
***
Все последние рабочие предновогодние дни Маша чувствовала себя звездой. Приятного было мало. Все статистические дамы: от технички до начальницы сочли своим долгом осведомиться о её самочувствии и тяжести похмелья на следующее утро после происшествия, украдкой хихикали, провожая её взглядом, и делились подробностями: «Целую бутылку коньяка? Да что Вы говорите!» Уровень популярности зашкаливал: то ли поп-звезда, сверзившаяся со сцены во время концерта, то ли ведущая новостей, пукнувшая во время прямого эфира.
Ощущая себя загнанным зверем, Маша старалась мышкой проскользнуть утром в кабинет и не высовывать из него носа целый день. Она с нетерпением ждала длинных новогодних выходных, надеясь, что за это время история подзабудется и шум вокруг неё уляжется. По лестницам Маша теперь ходила чрезвычайно аккуратно, крепко уцепившись за перила и предварительно оглядевшись. На улице и вовсе крутила головой непрестанно, замедляя ход и пропуская вперед подозрительных мужчин, на остановках не забивалась в гущу толпы и держалась подальше от проезжей части. Нервы были на пределе. Маша так устала от постоянного напряжения, что даже бояться сил уже не было.
Вечером 30-го декабря – в последний рабочий день года, выполнив после работы обязательную программу (детский сад, магазин, прогулка во дворе), Маша до дома совершенно выдохшаяся и, побросав неразобранные пакеты с покупками, упала в кресло. Так дальше продолжаться не может. Невозможно жить, зная, что над твоей головой постоянно занесен дамоклов меч. Нужно что-то делать. Обратиться в полицию? Смешно. Её там поднимут на смех и слушать не станут. «Вам показалось, что Вас столкнули с лестницы? На корпоративе? А сколько, Вы говорите, тогда выпили?» На этом занавес. Нанять частного детектива? А разве они существуют в реальности? Может быть, где-нибудь в Москве и существуют, а может и вовсе только в книгах. А что тогда остается? «Самой мозгами пошевелить, вот что,» – определилась Маша. – «И Наташку напрячь.»
Позвать Наташку сегодня, да и завтра тоже не представлялось возможным, а вот послезавтра она с великой радостью прибежит сама, устав от праздничной кухонной вахты и своих оглоедов.
Первой жертвой Машиной решительности пала свекровь. Безмерно дивясь своей храбрости, Маша набрала ее номер, не терпящим возражения тоном заявила, что они с Лизой завтра прийти не смогут и отключила телефон. Вот так. Одной проблемой, тянувшей ее за душу последние недели, стало меньше.
Сохранить свой решительно-бесшабашный настрой Маше удалось и на следующее праздничное утро, когда ни свет, ни заря заявился встревоженный Паша. Свекровь вполне предсказуемо требовала вернуть заблудших овец в стойло. Вот только на сына эту миссию она возложила напрасно. У Паши против Маши кишка была тонка.
«Маш, а че, Лиза заболела?» – начал он с единственной причины, хоть как-то оправдывавшей Машин демарш.
«Нет. Вполне здорова, спасибо, что спросил,» – съехидничала бывшая жена.