***
Галина Степановна сидела в засаде. Что, что, а это она делать умела. Этот Дед Мороз еще утром показался ей подозрительным. Была в нем какая-то едва уловимая глазу неправильность. Она бы и думать о нем забыла, если бы не встретила второй раз за сегодняшний день. Непонятный Дед явно отирался в подъезде. Прильнув к дверному глазку и затаив дыхание, Галина Степановна наблюдала, как подозрительный Дед на цыпочках спускается на площадку второго этажа и осторожно выглядывает вниз каждый раз, когда хлопала тяжелая дверь внизу. Белобородый явно кого-то поджидал, и точно не для того, чтобы поздравить с праздником.
Как вдова военного – пограничника Галина Степановна оценила его удачную маскировку. Под этим объемным костюмом может прятаться кто угодно: вор-домушник, убийца, похититель, да хоть сам Усама Бен Ладен. Кто обращает внимания на Деда Мороза 31-го декабря? Видят все, а не приглядывается никто. А лица за этой мохнатой искусственной кучерявостью бороды и усов и вовсе было не разглядеть.
Чувствуя азарт, точно терьер перед лисьей норой, позабыв про голод, жажду и не принятые вовремя таблетки от гипертонии, Галина Степановна застыла в неудобной позе перед дверью. В подъезде к вечеру становилось все многолюднее. Народ спешно бежал в магазин докупить забытое, первые гости уже стучались в двери радушных хозяев, дети носились по лестницам, пользуясь тем, что поглощенные готовкой матери махнули на них рукой. А где-то этажом выше уже пели. Галина Степановна выслеживала, боясь упустить тот момент, когда и Дед выследит свою добычу. Вот тогда она его и сцапает. Отвлекшись на секунду, она едва не упустила злоумышленника. Мелькнул лишь красный мешок за спиной Деда, спешащего вниз по лестнице на 1-й этаж.
Сердце ухнуло вниз. Опоздает. Распахнув дверь квартиры и оставив её нараспашку, она рванула к лестнице, по пути едва не роняя домашние темно-синие тапочки. И чуть не сшибла спешно возвращающегося назад Деда. Остолбенели оба.
«Вы!» – нависла грудью с верхней ступеньки Галина Степановна. – «Я все знаю! Кого ты выслеживаешь, морда волосатая?» С этими словами она, пылающая не только праведным гневом к преступнику в ее подъезде, но и жгучим любопытством, дернула вниз пушистую бороду.
«Ах ты! Да ты … !» – изумилась Галина Степановна. Все встало на свои места. Легкая неправильность Деда Мороза нашла свое объяснение. Но разоблачительница больше ничего сказать не успела. Почувствовав знакомое удушье, она схватилась руками за шею. К её великому изумлению, там уже оказались чьи–то руки: здоровые и крепкие, как железные гвозди. Они и сдавливали её шею, пока дух не вылетел вон. Они же подхватили обмякшее и враз потяжелевшее тело под мышки и затащили обратно в квартиру. Следом семенил Дед Мороз, подбирая синие мужские тапочки. Дверь аккуратно закрылась.
***
Так чудесно новогодний день они не проводили никогда. Маша напрасно опасалась, что 31-го декабря каток не будет работать. Работал, и народу было – яблоку негде упасть. Маша не стала брать напрокат коньки для себя и правильно сделала. Она весь день только тем и занималась, что поддерживала непрестанно падающую и отчаянно хохочущую Лизу. Но прогресс был налицо. Через некоторое время Лиза уже могла проехать самостоятельно несколько метров, пару раз оттолкнувшись одеревеневшими ногами. Накатавшись до изнеможения и раскрасневшись неубиваемым румянцем, перекусить зашли в Макдональдс.
Пусть все остальные режут салаты и варят холодцы, они будут кататься на коньках и валяться в снегу. Праздничный ужин? Ерунда. Много ли им двоим надо? Торт есть, фрукты тоже. Вечером нужно всего лишь запечь в духовке давно припасенные рыбные медальоны и наделать нежно любимых Лизой бутербродов с красной икрой. А ночью обязательно выйти на улицу посмотреть фейерверки. И никакой опостылевшей свекрови, пьяных рож и нестройных застольных песен.
Домой возвращались уже ближе к вечеру, когда начало темнеть. Неугомонная Лиза выпросила еще четверть часа покататься на качелях во дворе, а Маша отправилась домой отнести коньки. За Лизу можно было не волноваться, мерное «вжик-вжик» от скрипучих качелей разносилось по всему двору. В подъезде было темновато. Лампочка, спрятанная за антивандальной металлической сеткой, хорошо освещала площадку, но на лестничные марши её сил не хватало.
Донельзя компактный, обшарпанный подъезд, как ему полагается, был расписан местными непризнанными художниками, предпочитавшими всей палитре исключительно черный цвет и потусторонне-философскую тематику рисунков: ухмыляющиеся черепа, длиннозубые монстры, обнаженные женские фигуры с гипертрофированными половыми признаками. Перемежающие рисунки надписи отличались простотой и лаконичностью: «Леха – козел» или «Вика – шлюха». Связано это было с тем, что в отличии от рисунков, сделанных скорее всего краской из баллончиков, надписи приходилось долго и старательно выколупывать в штукатурке гвоздиком.