«Лиза,» – простонала Маша. – «Хватит греть уши. Займись чем-нибудь. Хочешь фиксиков включу?»
«Я сама включу,» – обиделась дочь и, сердито хлопнув дверью, удалилась.
«И начались все странности после того, как ты наследство получила,» – неожиданно трезво заключила Наташка. – «Хочешь – не хочешь, а во всякую чертовщину поверишь.»
«Лизок, хватит обижаться,» – позвала она девочку. – «Мама отпустила тебя ко мне в гости. Собирайся. Будем до трех ночи смотреть фильмы ужасов и объедаться сладостями.»
Лиза радостно взвизгнула, Миша хмыкнул, Маша лихорадочно пыталась вспомнить, когда она последний раз брила ноги. Чтобы там не думал Михаил, никакой предварительной договоренности между подругами не было. А, значит, Наташкин фэйс-контроль Миша прошел.
***
С тех пор, как Машу стали волновать вопросы взаимоотношений между полами, она часто представляла себе, как занимаются сексом её знакомые пары: влюбленные, семейные, женатые, но не друг на друге. Как, например, её классная руководительница и по совместительству учительница музыки бегемообразная Маргарита Родионовна и её тощий, лысый поклонник, возвышающийся над ней на целую голову. Маша однажды углядела эту комичную парочку на улице и с тех пор не могла выкинуть из головы. Противоположности, безусловно, притягиваются. Но выглядят при этом неимоверно забавно. Суровая школьная командирша Маргарита Родионовна, монументальной ледяной глыбой давящая на психику подведомственного ей класса, глупо хихикала, восхищенно заглядывая в глаза жердеобразному кавалеру снизу вверх. А тот что-то увлеченно рассказывал, поминутно поправляя запотевшие очки.
Представляя эту парочку голыми в постели, совершающими положенные телодвижения даже в самой стандартной миссионерской позе, Маша давилась со смеху прямо на уроке музыки. За что однажды даже была выгнана с него за дурносмешность без причины, которая, как общеизвестно, признак дурачины. Неужели тощий поклонник Маргариты Родионовны способен запрокинуть её голову, со страстью впиваясь поцелуем в губы, как показывают в бразильских сериалах, а она стыдливо опустить ресницы и потерять сознание от восторга? Да он её центнер живого веса просто не удержит.
А вот представить Маргариту Родионовну в домашнем халате и с пластмассовыми барашками бигуди на голове, с силой помешивающую кипятящееся в тазу белье, а её кавалера, курящего на балконе в трениках и застиранной майке-алкоголичке, очень даже могла. Эта чудная пара могла бы лениво переругиваться о невынесенном мусоре или грязных ботинках, но никак не ласкать друг друга, прижимаясь распаленными телами.
Потом у Маши вошло в привычку, вынужденно оказываясь в обороте у какой-нибудь неприятной мелкочиновной особы женского пола, как-то стервозная кондукторша или сволочная кадровичка, представлять их во время занятий любовью. Как ритмично покачиваются их головы, издавая соответствующие занятию звуки, как колышутся волнами необъятные груди и попы, сколь нелепо выглядят задранные вверх ноги. Обычно получалось очень смешно, а пережить неизбежное общение с неприятным человеком – проще.
Маша и сама всегда боялась выглядеть во время секса смешно и нелепо. Поэтому обычно сдерживала свои порывы, словно смотрясь непрерывно в зеркало, как она выглядит со стороны. Но сегодня то ли алкоголь оказал на нее благотворное влияние, то ли изголодалась она по мужику (а после Паши никого у нее и не было), но Маше было абсолютно все равно, что на животе у неё складочки, на бедрах растяжки, а на попе целлюлит. Так упоительно было обхватить его ногами и двигаться в едином ритме, не думая вообще ни о чем. Зато потом, когда Миша шумно засопел, привалившись коротко стриженной головой к ее плечу, мысли немедленно зароились в голове, словно пчелиный рой по весне. Будучи не в силах очистить от них голову, Маша смотрела в черное небо за окном.
Устав от бессмысленных попыток уснуть, она аккуратно выползла из-под тяжелой Мишиной головы, накинула халат и на цыпочках пошла на кухню. Алкоголь уже напрочь выветрился из головы. Бесцельно постояв в темноте у окна, Маша тяжело вздохнула, включила свет и открыла злополучную коробку. Замызганная ученическая тетрадка лежала сверху и прикасаться к ней было страшно, точно к ядовитой змее. Оттягивая неизбежное, Маша поставила чайник, выудила из желтой коробки чайный пакетик, бросила его в кружку. Потом устроилась на узком диванчике, поджав мерзнущие ноги, и погрузилась в чтение.
Дело было в том, что во время постельных игр с Мишей её осенило. Путаная и сумбурная материна писанина в тетрадке больше не казалась горячечным бредом. Маша нашла в ней смысл. Забытый чайник гневно сопел, исходя паром и подпрыгивая, неудобно поджатые ноги затекли, раскрытая тетрадка лежала на столе, а Маша сидела, уставясь в одну точку. Все было просто и понятно. Удивительно, что мать не догадалась. Впрочем, ведь у нее не было того, что есть у Маши: урны с прахом и расшалившегося ребенка. Знание придавило Машу к кухонному диванчику.