ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Агамемнон, Ахилл, Улисс.
Агамемнон.
Ахилл? Так скоро здесь мы вас не ждали, право!
Что для других труды, для вас одна забава!
Вы только начали задуманный поход,
Как враг рассеялся и вас победа ждет.
Пред вашим именем Фессалия склонилась,
И сдаться Лесбосу пришлось на вашу милость.
Сильнейший, вижу я, вам не опасен враг:
Завоевать страну — и то для вас пустяк!
Ахилл.
Второстепенные не стоит славить войны,
Коль впереди есть цель, что более достойна
Награды, сладостной для сердца моего
И высшее ему сулящей торжество.
Здесь среди эллинов молва распространилась
О том, к чему давно моя душа стремилась:
Все говорят, что вы решились наконец
Вести со мною дочь под свадебный венец
И вскоре, чтобы стать супругою моею,
Она должна быть здесь. Но верить я не смею.
Агамемнон.
Кто вам сказал, что дочь должна сюда прибыть?
Ахилл.
А почему должно вас это удивить?
Агамемнон (Улиссу).
Неужто мог ему мой замысел раскрыться?
Улисс.
Что ж, у Атрида есть причина удивиться.
Как может звать сейчас к утехам Гименей?
Не помнят греки дня печальней и мрачней:
Войска в унынии, а воды — без движенья;
Затишье нам грозит позором пораженья;
Ждут боги жертв, и жертв, быть может, дорогих;
И в час, когда наш долг — подумать о других,
Когда алтарь вот-вот зальется чьей-то кровью,
Один Ахилл средь нас весь поглощен любовью!
Быть может, ждете вы, чтобы, назло богам,
Царь Агамемнон здесь устроил праздник вам?
Ужели страсть вам долг пред родиной затмила?
Нет, я не узнаю воителя Ахилла!
Ахилл.
Предоставляю вам — до некоторых пор! —
Вести о родине пустой и шумный спор.
Когда во Фригии[172] на землю кровь прольется,
Увидим, кто из нас усерднее печется
О чести родины! Достойные цари,
Пусть жертвенная кровь омоет алтари;
На внутренностях жертв о будущем гадайте,
Смягчайте гнев богов и ветер вызывайте,
Но не противьтесь мне в намереньях моих:
Не прогневит богов осуществленье их.
Напротив, я, гордясь своей супругой милой,
Троянцев стану бить с учетверенной силой,
И я не допущу, чтоб самый храбрый грек
Спустился до меня на илионский брег!
Агамемнон.
О, боги, как мне жаль, что вы столь грозной силе
Своей немилостью дорогу преградили!
Но чем воинственней блистательный герой,
Тем с большею смотрю я на него тоской!
Улисс.
Да, очень жаль, — увы! — и мне.
Ахилл.
Что вы сказали?
Агамемнон.
Придется отступать. Мы слишком долго ждали,
Чтоб ветер наши вновь наполнил паруса.
Коль так разгневаны на греков небеса,
Что не преодолеть стихий сопротивленье,
Зачем дразнить судьбу, бросаясь в наступленье?
Ахилл.
И чем же нам грозит столь явный гнев небес?
Агамемнон.
Вы сами знаете, отважный Ахиллес,
Что вам предсказано. Дано разрушить Трою
Лишь первому из всех, славнейшему герою;
Но обольщаться нам надеждами нельзя:
Хоть вам начертана высокая стезя,
Хоть славны вы своей отвагою и силой,
Но должен ваш триумф закончиться могилой,
И прежде, чем падет надменный Илион,
Ахилл у стен его сам будет погребен.
Ахилл.
Так, значит, все цари, что отомстить стремятся
За вашу честь, домой с позором возвратятся,
А вертопрах Парис, признательный судьбе,
Елену с торжеством оставит при себе?
Агамемнон.
На самом деле все не так уж безотрадно.
Противник пострадал от ваших рук изрядно:
Повержен Лесбос в прах, уже не встать врагу,
И слышен стон на всем Эгейском берегу;
Троянцы видели багровый дым и пламя,
Десятки мертвых тел к ним принесло волнами;
В сраженье вами взят еще один трофей,
И Трое уступить его всего больней —
Там плачут над судьбой другой, своей, Елены,
Лесбосской пленницы, отосланной в Микены.
Молчанье гордое, и благородный вид,
И красота — все в ней бесспорно говорит, —
Хоть не раскрыт досель секрет ее рожденья, —
О том, что царского она происхожденья.