Терамен.
Царевич! Если уж твое настало время,
Не надо умствовать. Родитель твой хотел
Так сделать, чтобы ты ослеп, а ты — прозрел.
Отец тебе любить не разрешил, но странно —
От этого вдвойне любимая желанна.
Нет, целомудренной не бойся ты любви.
Ты хочешь гнать ее? Нет, ты ее зови!
Любовь равняешь ты со слабостью, не так ли?
Стыдишься ты ее? Но вспомни о Геракле.
Все, кто на свет рожден, — все Афродиту чтут.
Ты, взявший на себя неблагодарный труд
Сопротивляться ей, — что бы с тобою было,
Когда бы твоя мать отца не полюбила?
Довольно громких слов, нам ни к чему они.
Все изменяется. Ты — тоже. В эти дни
Оставил, Ипполит, ты прежний свой обычай:
Давно не мчался ты, блистательный возничий,
На колеснице вдаль, суровый вид храня,
Давно не объезжал строптивого коня,
Давно не оглашал ты лес своей охотой.
Твой взор потух. Какой ты удручен заботой?
Сомнений нет: любовь! Ее тут волшебство.
Скрывая свой недуг, ты гибнешь от него.
Так — Арикия? В ней одна твоя отрада?
Ипполит.
На поиски отца отправиться мне надо.
Терамен.
Но прежде, чем уйти неведомо куда,
Не свидишься ли ты, царевич, с Федрой?
Ипполит.
Да.
С ней нужно свидеться. Готов без промедленья.
Но вот Энона. О! В каком она смятенье!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Ипполит, Терамен, Энона.
Энона.
О, горе! Близится ее последний час.
К царице смерть идет. Я не смыкаю глаз,
Забочусь лишь о ней, стараний не жалея, —
Напрасно все. Она день ото дня слабее.
Упорно от меня скрывает, чем больна.
Таинственный недуг ее лишает сна,
Ей помрачая ум и душу ей тревожа.
Вот и сейчас — тоска ее сорвала с ложа:
Свет солнца нужен ей. И мне мой долг велит
Просить вас...
Ипполит.
Ухожу. Противен ей мой вид.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ[224]
Федра, Энона.
Федра.
Я здесь остановлюсь, Энона, на пороге,
Я обессилела. Меня не держат ноги.
И света яркого не вынести глазам.
Увы!..
Энона.
Бессмертные! Ужель к людским слезам
Вы равнодушны? Нет в вас жалости нимало?
Федра.
О, эти обручи! О, эти покрывала!
Как тяжелы они! Кто, в прилежанье злом,
Собрал мне волосы, их завязал узлом
И это тяжкое, неслыханное бремя
Недрогнувшей рукой мне возложил на темя?
Здесь заговор! Меня решили извести!
Энона (в сторону).
Мутится ум ее. (Федре.)
Но, госпожа, прости,
Себя велела ты одеть и — через силу —
Пошла отдать привет небесному светилу.
Вот солнце! Вспомни же — стремилась ты к нему.
А увидав его, вновь прячешься во тьму?
Федра.
О лучезарное, державное светило,
Чьей дочерью себя надменно объявила
Мать Федры![225] За меня краснеешь ты сейчас?
Увы, я на тебя гляжу в последний раз.
Энона.
Как! Не оставила ты устремленья злого?
От жизни отвратясь, все снова ты и снова
Пророчествуешь мне о гибели своей?
Федра.
О, быть бы там, в лесу, следя из-за ветвей,
Как по ристалищу несется колесница,
Вздымая легкий прах...
Энона.
Что? Ты о чем, царица?
Федра.
Безумная! О чем я говорю? Где я?
Где разум мой? Куда умчалась мысль моя?
Зачем, бессмертные, вы к Федре так жестоки?
Смотри, Энона, — стыд мои румянит щеки:
Тебе открылся мой мучительный позор,
И слезы пеленой мне застилают взор.
Энона.
Уж если от стыда краснеешь ты, царица, —
Лишь скрытности своей могла бы ты стыдиться.
Напрасны наши все заботы, все мольбы:
Отвергнув их, ты ждешь конца своей судьбы.
Но что тебе грозит? Хотела бы понять я,
Что сушит жизнь твою? Отрава? Иль заклятье?
Уж трижды небосвод во мгле вечерней гас,
Но сон не освежал твоих усталых глаз;
Уж трижды видел мир дня нового начало,
Но с непреклонностью ты пищу отвергала.
Ты жизни собственной прервать решила нить?
Богов-зиждителей ты хочешь оскорбить?
Предательски обет нарушить хочешь брачный?
Подумай наконец о будущности мрачной
Твоих детей. Кому доверишь ты сирот?
Тому, кто случая давно такого ждет,
Чтобы отнять права у твоего ребенка.
Тому, кого тебе на горе Амазонка
На свет произвела! И твой заклятый враг,
Надменный Ипполит...
вернуться
224
Явление третье. — Большая часть этого явления имеет текстуальные совпадения с «Ипполитом» Еврипида.