— И все-таки я не понимаю, — тяжело вздохнул Панда, склонившись над книгой. — Из чего состоит яд, которым вампиры мажут болты?
— Слушай, дай отдохнуть, — зевнул Дик и вытянулся на стуле.
— Это задание на завтрашний день, — упрямился Панда. — Док может спросить.
— Какая разница из чего? Главное, если такой в тебя попадет, не поможет никакая регенерация истинного. Про человека вообще молчу. Мне вот непонятно, почему упыри огнестрелом не пользуются? Проще охотников перестрелять, нежели юзать тот же арбалет или катар.
— Я читал, — Панда с умным видом поправил очки, — у них нечто вроде аллергии на оружие.
— Бред, — хмыкнул я, представив, как раздувается вампирская рожа под действием пороховых газов. — Может, они просто лишнего шума не любят? Или считают ниже своего достоинства пользоваться плодами прогресса?
— О чем спорим? — К нам подсела Селена, закинув ногу за ногу. Ее и без того короткая юбка задралась, выставив напоказ красивые загорелые бедра.
Я ответил, усиленно стараясь не смотреть на прелести напарницы:
— О вампирском вооружении. Точнее отсутствии оном. Кстати, отлично вы сегодня в вышибалы сыграли.
Альт устроил очередное соревнование. Смысл его сводился к тому, чтобы научить адептов уворачиваться от арбалетных болтов. Конечно же, не настоящих. Вместо них он использовал небольшие шарики, которые швырял в нас с невероятной скоростью. "Уцелеть" удалось далеко не всем.
— Точно. Но я что сказать хотела, — она поменяла ноги, задрав юбку еще выше. — По поводу Фила. Я все никак не могла вывести его на разговор об испорченном журнале.
— И? — чуть ли не хором спросили мы.
— Сегодня он разговорился. И я осторожно намекнула, может, в тот день когда он пролил кофе, мимо проходил кто-нибудь посторонний.
— Ну?
— Никого из чужаков в тот день не было. Фил сказал, он бы запомнил наверняка.
— Значит, — я задумчиво почесал щеку, — или никто ко мне в комнату не заходил.
— Или это сделал кто-то из своих, — вывел неутешительное заключение Дик.
— Знаете, он как-то нервничал, — продолжила Селена. — Может Фил, как охотник, почуял неладное?
— Так расспроси его подробнее, — предложил Дик.
— Не могу. Моих гипнотических способностей не хватает, и он меня тут же засечет. Слушай, — она посмотрела на меня, — ты же еще и индивидуально с Коброй занимаешься, наверняка она тебя обучила каким-нибудь фокусам. Вроде как понять, врет человек или боится?
Меня обучали не только этому. Умение брать под контроль означало не только возможность погружать человека в состояние гипноза, но еще и чувствовать его так называемые эмоциональные волны. Чем они слабее, тем легче применить контроль, так как жертва, расслабившись, открывается и становится беззащитной к постороннему вмешательству.
— А что нам это даст? — с сомнением произнес Панда.
— Если он что-то скрывает, — многозначительно заявил Дик, — то Маугли почувствует. А если есть что скрывать…
— Значит не все чисто в нашем общежитии, — закончила за него Селена.
— Я могу еще кое-что, — добавил я после небольшой паузы. — Надломить барьер. Аккуратно. Фил внезапно захочет выговориться, и вспомнит даже самые незначительные детали.
— А это не опасно? — насторожилась Сел. — Он опытный, почувствует.
— Почувствует, если я не буду предельно осторожен. Лучше бы он журнал заполнял или еще что. Достаточно одного мгновения, чтобы подцепить на крючок.
— С тобой опасно общаться, ты знаешь? — лукаво улыбнулась напарница.
— Мне запрещено практиковаться на адептах, ты же в курсе, — я подмигнул Сел и направился к общежитию.
Фил сидел, как всегда в одиночестве, и разгадывал кроссворд. В руке вахтер сжимал остро заточенный карандаш, сам же уставился в пустующий ряд клеток, пытаясь подобрать подходящее слово.
Самый благоприятный момент для небольшого контроля. Кобра говорила, что лучший момент — переходный. Когда "жертва" переключается от одного действия к другому. Я так и сделал. Осторожно и быстро. Для меня Фил как будто бы застыл. Он уже оторвался от кроссворда, но еще не заметил меня. В этой самой точке я надавил на его сознание. Наверное, именно так его заставили пролить кофе на журнал.
— Добрый вечер, — как ни в чем не бывало сказал я, притормаживая напротив рабочего столика.
— Добрый, добрый, — Фил притянул к себе журнал и внес мое имя. Точнее, как он думал, мое. На самом деле строчку опять занял пресловутый Лис.
— Кофе теперь подальше от журналов держите? — я указал на чашку, стоящую в другом конце стола.
— Что тебе нужно? — вдруг резко спросил сторож. Глаза его недобро свернули, он приподнялся на стуле, ткнув в меня скрюченным пальцем. — Думаешь, я не знаю, что ты задумал?
Вероятно, гипноз подействовал не так, как планировалось. Потому что лицо сторожа вдруг исказилось в жуткой гримасе: изборожденная морщинами кожа побледнела, губы скривились, подбородок задрожал. В горле что-то заклокотало: от переполнивших эмоций старый охотник не мог сказать ни слова.
— Эй, дед! — вскрикнул я, лихорадочно обдумывая — какую струну его воспоминаний задел по ошибке и как это исправить.
Но Фил вдруг выбежал из-за стола, бросился ко мне, схватил за ворот футболки и злобно прошипел:
— Я знаю, что ты сделал! Ты предал нас, Лис!
А потом его будто прорвало: он завизжал, брызгая слюной, заходясь каждым словом, находясь на грани припадка:
— Слышишь?! Я знаю! Ты привел Анубиса! Он убил нас! Ты убил нас, Лис! Ты убил нас всех!!!
— Фил! Успокойся, успокойся! — вовремя подоспевший Перс оттащил беснующегося охотника. — Что здесь происходит?
— Я не знаю, он набросился на меня. Принял за Лиса… — ошарашено проговорил я, но собственных слов не слышал. В голове звучали обвинения Фила. Страшная правда, пролившая свет на прошлое отца…
— Марш к себе, — приказал Перс. — Потом разберемся.
Я развернулся и шагнул в коридор. Не потому что послушно следовал приказу тренера, а потому что услышал нечто…
Тихое, срывающееся пение просачивалось сквозь опутавший сознание туман. Скудный свет хрустальных канделябров падал на стены, вырывая из прошлого страшные картины. Все повторялось: передо мною вновь лежали трупы мальчишек и девчонок — адептов, павших в неравной схватке со зверем. Истерзанные, выпотрошенные, изломанные…
Где-то на краю сознания я понимал, что вижу сон, что ничего на самом деле нет. Но видение затягивало, подобно водовороту, на самые свои глубины. Не вырваться, не проснуться… Смрадный дух смерти, тошнотворный запах крови и разодранной плоти кружили голову, замутняли взор.
— Сабля… пуля… штыки… все равно…
Из тьмы, опираясь о стену, навстречу ко мне ковылял человек. Лицо скрывала тень, но в его образе было нечто знакомое…
— А ты любимая…
Он вдруг остановился, закашлялся, держась рукой за окровавленный бок, хрип становился все тише:
— А ты… дождись меня… Все равно…
Человек шагнул на свет, приподнял голову, и мы столкнулись взглядами. Я шарахнулся назад, поскользнулся на луже крови и грохнулся на пол. Отполз к стене, не в силах оторвать от незнакомца глаз. Хотя, не такой уж он был и незнакомец. Изможденное лицо искажено от боли, губы кривятся в полубезумной усмешке, в глазах пылает ненависть и ярость. Но его все равно нетрудно узнать. Кто ж не узнает свое зеркальное отражение.
— Лииис, — раздался мягкий и в то же время парализующий своей мощью голос.
Отец обернулся на звук. В конце коридора сгущалась тьма. Она заклубилась черными щупальцами, выпуская из чрева человеческую фигуру.