Его тоже мачеха приняла и полюбила, как собственного сына, как только появилась в Грэстане. Даже после рождения собственных детей любовь, существовавшая между ними, не угасла.
Значит, Ильза почувствовала, что он и Ровена не слишком отличаются от его отца и мачехи. Рэннольф улыбнулся, снова вспомнив многочисленные споры своих родителей, о некоторых из которых даже ходили легенды среди слуг. Да, они были огненной парочкой. И все же Эрмина всегда знала, как смягчить свой нрав, а его отец безумно любил ее. Когда она умерла, он ушел вслед за ней, не прожив и трех лет со дня ее смерти.
Вспомнив, как отец переживал годы одиночества после кончины своей жены, Рэннольф поморщился. Наверное, не следует так сильно любить женщину. Женщины умирают слишком легко. Он это достаточно хорошо знал, потеряв свою мать, мачеху и уже двух жен. Он отмахнулся от этих мыслей.
У Рэннольфа не было особых причин любить свою жену так же безоглядно, как отец любил Эрмину. Любовь – достаточно редкая вещь. Скорее всего, их союз станет неким партнерством: она будет главенствовать в своей области, а он – в своей, оба равны в правах, уважают друг друга, заботятся о своих детях. Хотя Рэннольф и не отрицал своего влечения и желания, испытываемых к Ровене, но желание – это не любовь.
Его жена слегка заворочалась. Он взглянул на нее и, не удержавшись, провел рукой по волосам жены, которые были мягкими и гладкими на ощупь. Сегодня вечером она расчесывала их, стоя перед очагом. Нежное тело просвечивало сквозь тонкую ткань. При движении рубашка то и дело натягивалась на ее груди, и он мог ясно различить контуры сосков. Рэннольф был так поглощен этим зрелищем и даже не сознавал, что делает, пока она не протянула руку, чтобы принять у него полотенце и воду для купания.
Но он не отдал их. Он сам вымыл жену, не пропуская ничего, даже самого сокровенного. Высушив тело полотенцем, Рэннольф повторил то же самое своими губами, пока Ровена не вскрикнула от охватившей ее страсти. Тогда же он и овладел ею.
Лорд Грэстан вздохнул, его мысли неминуемо возвращались к Гилльяму. Рэннольфу было четырнадцать лет, и он уже вовсю старался утвердиться, когда родился его младший брат. Сначала все было хорошо. Сэр Генри с гордостью записал, что даже в своем преклонном возрасте он оказался способным зачать еще одного сына. Потом случилось непоправимое.
Рэннольф думал, что возненавидит ребенка Эрмины за ее смерть, но вместо этого поступил так, как захотела бы его мачеха. Он поклялся заботиться о ее сыне, как она заботилась о нем самом. И все оказалось бесполезным, и теперь Рэннольф окончательно уничтожил остатки взаимоотношений с Гилльямом обвинениями, которые, как он понял в тот же момент, были ложными.
– Слишком поздно, – сказал он с сожалением. – Надеюсь, ты простишь меня, Эрмина, знаешь, как я старался.
– Ляг рядышком, милый, – пробормотала Ровена, продолжая во сне разговаривать с Джорданом. – Это всего лишь сон, утром ты все забудешь.
Рэннольф горько усмехнулся и последовал ее совету. Обняв жену, он медленно погружался в дрему.
Глава девятнадцатая
– Рэннольф, ты сделал выбор? Будешь ли ты спать на матрасе из веток или в этой беседке, которую сам соорудил?
Громкий голос Темрика пробудил Ровену ото сна, она резко села на кровати. Только волосы скрывали ее наготу, так как прикроватные занавеси были распахнуты. Она прекрасно видела человека, стоявшего в дверном проеме, так же, как и он ее.
Вскрикнув, Ровена натянула на себя одеяло. Он лишь улыбнулся.
– Если бы она была моей женой, я бы не отказался от подходящего места для свиданий.
Рэннольф сел, потягиваясь, совершенно не обеспокоенный неожиданным появлением своего брата в своей спальне.
– Да ты бы не отличил места любовного свидания от своей кельи. Мой брат – монах. Прости, Рен, – обратился он к ней, – Джордан оставил дверь открытой прошлой ночью, а я забыл зашторить полог после его ухода. Что ты делаешь здесь сегодняшним утром?
– Я пришел только для того, чтобы сообщить: Гилльям уехал.
– Проклятье, – Рэннольф потер пробившуюся за ночь щетину. – Он не оставил мне шанса все исправить. Ты знаешь, куда?
– К своему брату.
– Ладно, – пробормотал лорд Грэстан. – Я все равно собирался отправиться в Апвуд, он, кажется, неподалеку…
– Рэннольф, оставь его в покое. Вы оба вдоволь навскрывали друг другу чирьев. Теперь ты должен дать ему время подумать, – легкомысленная поза Темрика не вязалась с командным тоном его слов.
Ровена, не отрываясь, смотрела на них обоих.
– Думаю, ты не все знаешь о семье Фиц-Генри. У Гилльяма есть родной брат, Джефри, наш младший, сводный, по отцу и Эрмине.
– Ах, да, Эрмина, – тихо произнесла она, вспомнив это имя. Почему, узнав столько о владениях Грэстана, она не изучила получше саму семью, носившую этот титул? Что ж, по крайней мере, сейчас она поняла, почему Гилльям ничего не унаследовал. Рэннольф получил земли своего отца и матери, в то время, как Джефри имел права только на собственность своей матери.
– Не по душе мне отпускать Гилльяма, не разрешив проблем, возникших между нами. Боже милостивый, что он теперь обо мне думает!? – Он вздохнул безнадежно. – Темрик, вчера я сказал тебе, что хотел бы, чтобы Гилльям выступил здесь в роли хозяина, пока епископ будет жить у нас. Поскольку я не могу отменить своего предложения, мне нужен человек, которому можно доверять.
– Только не проси меня, Рэннольф. Для епископа будет оскорблением, если ты посадишь одного из своих иноков в кресло милорда.
– Иноков? – воскликнул Рэннольф. – Ты мой брат, и Освальд это знает.
– Довольно, я этого не сделаю, – твердо произнес Темрик. – А юный Арнальт, учитель Джордана? Ты собирался назначить его своим смотрителем в Хирфорде.
– Он молод и неопытен.
– Я всегда считал его вежливым и хорошо воспитанным человеком. Ты сам так говорил. Ему только нужно разъяснить, какие обязанности он будет выполнять, и Арнальт справится. Кроме того, я скоро уеду.
– Ты покинешь меня сейчас, после того, как Гилльям сбежал? Ты не можешь сделать этого. Черт возьми, что предложила тебе Алвина, чего у меня нет? – Рэннольф чуть не плакал. – Я отдал тебе состояние, сделал господином твоих собственных земель, и все равно ты отвергаешь меня – ради чего? Чтобы стать торговцем шерстью.
Сердце Ровены разрывалось. Она поклялась помочь Темрику, и сейчас настало время сдержать свое слово. Но прежде она должна проверить, насколько супруг ее любит. Страх потерять все, что только что приобретено, сильно тревожил Ровену.
– Я не делаю никакого выбора между вами, – Темрик прижал руку к сердцу, словно ощущая боль. – В январе я предупредил тебя, что к середине лета уеду.
Больше выбора не оставалось, она должна была вмешаться. Ровена положила ладонь на руку Рэннольфа и мысленно поблагодарила Бога, что муж не отдернул ее.
– Милорд, Темрик – всего лишь человек. Он не может одновременно находиться в разных местах. Если он уже пообещал, то должен сдержать свое слово, и ты не будешь уважать его, поступи он иначе. Кроме того, ты не имеешь права держать его возле себя годами; сейчас мать нуждается в нем.
Рэннольф ничего не сказал, но взял ее руку в свою. Она воспряла духом и переплела их пальцы. Когда Ровена заговорила вновь, ее голос больше походил на шепот.
– Для вас это может быть плохим утешением, но я буду рядом. Вы не останетесь в одиночестве.
Она посмотрела на их переплетенные руки. Пальцы у него были длинные и тонкие, а кисть – крупная. Ладонь полностью накрывала ее маленькую ручку. В его пожатии сейчас ощущались и страх, и потребность в этой поддержке, но мало-помалу Рэннольф расслабился, и она поняла, что в ней он обрел необходимую силу, чтобы смириться со своей потерей.
– Ты права, – выдохнул он, слова мужа были еле слышны. – Я пытался удержать их здесь, как свою собственность, хотя это и не так. Но если они должны покинуть нас, то почему сразу?