Я посмотрела в глаза Рогану. Я ожидала увидеть боль и ярость, но от того, что я увидела в их глубине, мне захотелось съежиться. Они были полны тьмы, словно слой льда образовался на поверхности бездонной черной воды. В той воде были ужасные вещи.
— Дайте мне выход! — закричала эгида.
Солдаты рядом с ней открыли ответный огонь. Луанна накренилась и рухнула вниз, ее голова подскочила от удара об пол, но камера продолжала запись.
Двое солдат, один у дверей, второй у окна, одновременно развернулись и полоснули по комнате очередями, скашивая охрану юристов, словно траву, потом оружие на щит. Эгида закричала, когда многочисленные удары сотрясли сферу. У нее из носа пошла кровь, руки тряслись от усилия.
Лица юристов за щитом были такими напуганными, искаженными паникой и беспомощностью.
Первая пуля прорвалась и поразила молодого светловолосого юриста в горло. Кровь запятнала щеку Нари Харрисон, и я увидела точный момент, когда она осознала, что не вернется домой.
Голубая сфера испарилась вместе с исчезновением щита. Эгида упала на колени, из ее рта текла кровь. Град пуль обрушился на безоружных адвокатов. Несколько мгновений они дергались от ударной силы бронебойных пуль, впивающегося в их тела, а затем рухнули. Нари упала в четырех футах от камеры. Ее широко распахнутые мертвые глаза смотрели на нас с экрана.
Корнелиус издал сдавленный хрип.
Ботинок перекрыл вид с камеры Луанны. Два выстрела прозвучали, как хлопки. Ботинок сдвинулся, когда солдат подошел к Нари. Ствол навис над ее головой. Две пули пробили висок, запятнав кровью лицо. Солдат переходил от юриста к юристу, всаживая пули им в головы, затем остановился рядом с телом блондинки-юриста. Ее волосы были пропитаны кровью. Он нагнулся, подобрал что-то у нее из руки и отошел прочь. Разбилось стекло. Он вернулся, чтобы всадить две пули ей в голову.
Камера в верхнем левом углу дернулась вверх, и мы увидели веснушчатое лицо молодого солдата. Его глаза блестели от боли и страха. Медленно, он поднял средний палец и вытянул руку. Короткое сообщение Рогану. «Пошел ты».
Солдат вытащил свой пистолет. Его рука тряслась, будто он сопротивлялся этому движению. Его губы дрожали. Его глаза, широко раскрытые, почти черные от отчаяния и страха, смотрели прямо на нас. Он приставил массивный черный ствол «Smith & Wesson» к своему виску и нажал на курок.
Камера с грохотом упала на пол.
Было больно дышать. Я хотела разрыдаться, затопать ногами, сделать что угодно, чтобы выбросить то, что я увидела, из головы, но оно засело там, горячее и болезненное, пока я цепенела все сильнее. Я посмотрела на Рогана и увидела все сразу: его безучастное лицо, руки, тихо сцепленные в кулак, и его глаза, темные от гнева и горя.
— Я могу немного побыть один? — спросил Корнелиус прерывистым надломленным голосом.
Мы с Роганом встали одновременно.
Роган провел меня через комнату, и мы вышли на балкон. Удобные кресла и шезлонг с голубыми подушками были расставлены вокруг кофейного столика. Я села.
Роган снял с себя мантию. Черные брюки и рубашка облегали его фигуру, демонстрируя твердый, плоский живот, торс и широкие плечи. В обычном состоянии я бы поглазела на него. Сейчас же я была слишком ошеломлена.
Грозная стихийная сила, которая привела Форсберга в ужас, исчезла. Теперь Роган был мрачным и решительным, его магия вилась вокруг него, как раненый волк со свирепыми клыками, готовый отомстить.
— Пива? — спросил он с потемневшими глазами.
— Я не могу.
Он подошел к холодильнику, встроенному в каменную перегородку балкона и принес мне бутылку холодной воды.
— Спасибо.
Я взяла бутылку и уставилась на нее, пытаясь избавиться от вида крови, мертвых глаз Нари Харрисон, и отчаяния молодого солдата. Сейчас Корнелиус внутри переживал картину смерти своей жены. Тонированные стены из стекла, непрозрачного снаружи, скрывали его от нас. Баг, наверное, наблюдал за Корнелиусом с помощью своего планшета. Свомер ушел через заднюю дверь, как только мы с Роганом вышли, но я сильно сомневалась, что Роган оставил бы Корнелиуса без присмотра.
— Корнелиус может нас слышать? — спросила я.
— Нет. Он может нас видеть, но, полагаю, в данный момент ему не до нас.
— Почему ты спросил у него, связан ли он со своей женой?
— Pretium talent, — сказал Роган.
Цена таланта?
— Я не понимаю.
— Анимаги устанавливают связь с животными в очень раннем возрасте, некоторые в младенчестве. Они слишком юны, чтобы контролировать свою магию, поэтому оказываются привязаны к собакам, котам, диким птицам, белкам, любому живому созданию, которого может коснуться их магия. Эта сила обходится ценой развития и их отношений с людьми. Некоторые из них никогда не начинают говорить. Большинство не развивает эмпатии к другим людям, за исключением связи со своими родителями, но, так как родители сами анимаги, они не всегда создают связь со своим потомством. Они не выставляют это напоказ по очевидным причинам. Серьезные взрослые отношения для них большая редкость.