— Как сказать, — я сделал вид, что задумался, но на самом деле включил "тепловизор", чтобы понять, кто этот человек и можно ли ему доверять. — Обитель маленькая, здесь все время с кем-то пересекаешься.
— Я задал четкий вопрос, Маугли. И прошу на него четкого ответа.
— Соберись, — тихо процедил Перс. — Это не шутки.
— Хорошо, — я пожал плечами, рассматривая ауру Тора. Она сияла ровным светом, излучала уверенность, собранность. А также преданность делу и честность. Я незаметно выдохнул и продолжил. — Пару-тройку раз. Он брал у меня кровь на анализ.
По алому силуэту пробежали ярко-оранжевые искры, сигнализирующие о возбуждении интереса и волнении. Не зря меня Ирбис натаскал на чтении аур. Жаль только, не додумался просканировать Дока. Глядишь, выявил бы в нем предателя раньше. С другой стороны, куда смотрел сам старик? А еще говорят, от него ничего не скроешь. Я досадливо поморщился и снял зрение истинного.
— Чем он мотивировал забор анализов? — продолжил допрос Тор.
— Научно-исследовательским интересом. Очевидно, хотел стать нобелевским лауреатом. Вы доказали, что предатель — это он?
— Вопросы здесь задаю я, — викинг невозмутимо выводил на бумаге одну строчку за другой. — Вы замечали что-нибудь странное в его поведении? Возбуждение? Угнетенность? Волнение?
— Простите, — я усмехнулся. — Но мне трудно сказать, что в Доке было НЕ странного. Он мог часами рассматривать ползающую по окну муху, а мог внезапно прекратить лекцию и умчаться к себе в кабинет только потому, что ему в голову пришла гениальная идея. Его поведение невозможно было предугадать, а настроение менялось по нескольку раз в день.
— А те, кто напал на вас в лесу, не упоминали каких-либо имен?
— Нет, — я покачал головой.
— Хорошо. На данном этапе это все. Подпишите протокол. — Тор протянул мне исписанную ровным почерком бумагу. — Учтите, информация строго конфиденциальная. О том, что произошло в лазарете, никто не должен знать. Включая ваших напарников. Ясно?
— Более чем, — скривился я, ставя подпись. — Но вопрос можно?
— Задавайте.
— Зачем я понадобился вампирам?
— Информации слишком мало, чтобы делать соответствующие выводы. По крайней мере, до тех пор, пока Самурай не придет в себя и не даст показания. Если у вас все, можете идти. — Тор внимательно на меня посмотрел и добавил, — И учтите на будущее: не стоит применять свои экстра-способности на дознавателей. Неэтично и бесполезно.
Перс вышел из кабинета вместе со мной, ухмыльнулся:
— Ты сканировал ящера?
— Я же не думал, что он почувствует, — я пожал плечами.
— Почувствует? Парень, ты о них ничего не знаешь! — он сокрушенно вздохнул. — Им и чувствовать ничего не надо. Они тренируются для того, чтобы о нас знать все, а нам о них — ничего.
Я удержался от комментариев, открыл дверь, вышел на улицу и столкнулся с Диком и Селеной.
— Маугли! — просиял Дик. — Дружище! Уже на ногах?
— Как видишь, — улыбнулся я в ответ.
— Рада тебя видеть, — Сел подошла и, покосившись на Перса, сдержанно чмокнула меня в щеку. При этом, незаметно для окружающих, сжала руку. От этого теплого прикосновения вдруг стало легко и хорошо. Так, что отпускать ее ладонь не хотелось как можно дольше.
— Вы готовы? — спросил Перс, обращаясь к напарникам.
— К чему? — удивился я.
— Нас вызвали для дачи показаний, — немного взволнованно пояснила Селена. — Встретимся за ужином?
— Конечно…
— А от тебя, Маугли, жду к вечеру отчет, — заявил Перс. — Во всех подробностях. Начиная с забега, заканчивая… Тем, что запомнилось последним. И зайди в бухгалтерию, надо заполнить анкету на ликвидированных вампиров. Вознаграждение получишь где-нибудь через неделю.
Он пропустил вперед напарников и закрыл дверь. Я же поплелся в общежитие. Охота охотой, а бюрократические проволочки никуда не делись…
Глава 22
Составление отчета заняло больше времени, чем я рассчитывал. В ту ночь события развивались так стремительно, что пришлось изрядно попотеть, прежде чем изложить их в более-менее приемлемой последовательности. И все равно мне казалось, что я что-то упускаю. Очень и очень важное. Закончив с писаниной, с облегчением вздохнул и посмотрел на часы. Времени до ужина хватало еще и на то, чтобы оформить устраненных упырей. Честно говоря, заниматься бумажной волокитой не хотелось, но бухгалтерия располагалась в угловой башне, а этажом ниже жила Селена.
Я оделся и вышел на улицу, с удовольствием вдохнул свежий морозный воздух. Уже стемнело, а в лучах фонарного света кружился первый снег. Он успел побелить землю и деревья, припорошить скамейки и спортивные тренажеры, покрыть ровным слоем дорожки и газоны.
Спрятав нос в воротник, я зашагал к башне. По пути мне никто не встретился — в свободное до ужина время каждый занимался своим делом, и прогулки на морозе в список необходимых к выполнению вещей не входили. Интересно, что сейчас делает Селена? Как прошло дознание? Все ли у нее в порядке?
Остановившись у основания башни, я посмотрел наверх, прикидывая, где может находиться ее комната. Колкие снежинки падали на лицо, обжигали холодом, но я продолжал сверлить взглядом крышу, где совсем недавно сидел рядом с Сел. Воспоминания о близости ее тела, нежности губ и дурманящем аромате кожи до сих пор кружили голову. И, несмотря на мороз, меня бросило в жар. Я расстегнул куртку и вдруг понял, что мне просто необходимо увидеть Селену, обнять ее, прижать к себе. Поцеловать.
Окно, находящееся почти под самой крышей, вдруг открылось, и оттуда высунулась Сел. Улыбнулась, призывно махнула рукой. Что-то сказала, но ветер подхватил ее слова и унес в небо. Но слышать совсем необязательно. Я знал, о чем она попросила.
Наблюдать за мной было некому, поэтому я запрыгнул на парапет, а оттуда, следуя хорошо изученному маршруту, на башню, уцепившись за подоконник. Подтянулся и влез в комнату, впустив внутрь ветер и холод. Селена закрыла ставни на щеколду, отошла от окна. Она молчала и просто смотрела на меня, чувственно прикусив губу.
Я замер, слушая ее прерывистое дыхание, заходящееся частыми ударами сердце. Видел разливающийся по щекам стыдливый румянец, чувствовал ее напряжение, ожидание… А внутри просыпалось неукротимое, почти звериное желание. Пожар, потушить который могла только она. Я шагнул ей навстречу, она — ко мне. Протянула руку, вытерла с моей щеки растаявшие снежинки. И от этого нежного прикосновения по телу пробежался электрический ток. Больше терпеть не осталось сил. Я перехватил ее руку, поцеловал в запястье, в раскрытую ладонь… а потом, притянув к себе и поймав ее дыхание, в губы. Она прижалась ко мне, кончиками пальцев пробежалась по затылку, взяла куртку за воротник, помогла ее сбросить.
Одежда мешала, душила, сковывала движения. Одурманенные желанием, мы нетерпеливо ее срывали, досадуя на такие ненужные приспособления как молнии, пуговицы и крючки… Как оказались в кровати, я не помнил. Близость гибкого женского тела разгоняла кровь до умопомрачительной скорости, хриплые стоны и покусывания в мочку уха доводили до нетерпеливой дрожи, а сладостный аромат ее кожи туманил сознание.
Остановились мы на миг. Она посмотрела мне в глаза и бархатисто промурлыкала:
— Я знала, что ты придешь…
— Я так предсказуем?
— Ты слишком громко думал, — засмеялась она в ответ.
Ее нежность и жар заставили забыть обо всем на свете, они затопили меня целиком, и в этом мире не осталось больше ничего, кроме этого грудного стона, страстных ласк и безграничного наслаждения.
Сердце все еще колотилось где-то в горле, но блаженная расслабленность уже растекалась по телу. Я прикрыл глаза, прижал к себе Сел, почувствовав ее дыхание на плече. Оно приятно горячило кожу, пуская по ней ласковые мурашки.
— Я так и не поблагодарила тебя, — нарушила томное молчание Селена.
— За что? — я слегка приподнялся, вопросительно на нее взглянул.
— За то, что спас мне жизнь, — пояснила она. — Дважды.
— Не стоит, — тихо произнес я, вновь откидываясь на подушку. На улице завывал разгулявшийся ветер, окно заносило снегом, отчего в комнате становилось еще уютнее. Только сердце неприятно кольнуло всплывшее из глубин памяти воспоминание.