Дорогу ему перегородило существо, от которого исходила невероятная мощь. А заглянув в его глаза, Легран погрузился в черную бездну. Внезапно все поплыло, в голове застучал немой приказ подчиниться. Любое сопротивление равнялось смерти в страшных мучениях. От невыносимой боли, вспыхнувшей в мозгу, вампир покатился по снегу, раздирая лицо в кровь, сдавливая виски, завывая так, как никогда в жизни. А когда муки кончились, в сущности бывшего вольтижера не осталось ничего, кроме желания служить своему хозяину. И все же, в глубине сознания осталось зерно, которое дало ростки только спустя сотню лет.
Год за годом он набирался опыта, собирался с силами, чтоб вызвать Господина на ментальный поединок. Терпеливо, шаг за шагом, пробуждал свое сознание, подготавливал к будущей схватке. И когда почувствовал, что готов к дуэли, бросил перчатку…
Сейчас, на этой грязной мостовой стоял не вампир-слуга, покорно выполнявший приказы хозяина. Здесь стоял Анатоль Легран, глава московской вампирской общины. Победив в ментальной схватке, он получил не только свободу. Он получил власть над всеми слугами бывшего хозяина. И это ощущение почти безграничного могущества грело не хуже теплой и живой крови.
— Жди здесь, — приказал он водителю. Сам же направился к дому и брезгливо толкнул дверь, ведущую в подъезд.
Внутри смердело еще омерзительнее, чем снаружи. Так, что Анатоль достал из кармана пиджака платок и приложил его к носу. Затем поднялся по лестнице, остановился напротив одной из квартир и надавил на кнопку звонка.
Никто не отзывался, так что пришлось повторить. И неоднократно, пока с другой стороны не послышалась злобная ругань и тяжелые шаги. Когда дверь отворилась, на пороге, привалившись к проему, появилось убогое создание, которое когда-то называлось женщиной. Сальные волосы жидкими плетями падали на одутловатое, испещренное морщинами лицо. Под водянистыми, ничего не выражающими глазами, пролегли тяжелые мешки, отвисшая нижняя губа демонстрировала почерневшие зубы.
— Что на…до? — протянуло существо, пьяно растягивая слова и обдавая гостя запахом перегара и гнили.
— Шарлотт Клавье? — досадливо поморщился Легран.
— Пьер! Гляяяди! — вдруг зашлась в диком хохоте пьянчужка. — Алэн Д-делон!
— Меня зовут Анатоль Легран, — раздраженно бросил вампир.
— И что тебе нннужно? Алэн?
Он хотел было развернуться и уйти: зрелище, которое представляла нынешняя Шарлотт Клавье, перечеркивало всякое желание продолжать беседу. Она — уже конченый человек и не сможет оценить тот подарок, который он для нее приготовил. Но тут из-за ее спины выглянула девчушка, лет пяти. Рыжие кудряшки обрамляли хорошенькое личико, а огромные светло-коричневые глаза смотрели на гостя с наивностью и любопытством. В руках малышка сжимала замызганного плюшевого медведя.
— Мама, кто это? — тоненько спросила девочка.
— Иди к себе! — грубо оборвала ее та.
Но Легран остановил женщину.
— Мне нужна она, — и пальцем указал на ребенка.
Сомнений быть не может: те же волосы, те же глаза. Даже лицо…
Шарлотт застыла, переваривая сказанное. Потом хрипло заржала.
— Моя дочь? Зачем тебе она? Возьми лучше меня!
Она распахнула халат, выставляя напоказ тощие обвислые груди.
Лерган, внутренне передернувшись, впился в сознание женщины, вколачивая тупую покорность.
— Мне. Нужна. Она.
— Сколько дашь? — Грубый голос донесся из коридора и в проеме нарисовался мужик такой же пропитой внешности, как и у его сожительницы. В одной руке он держал ополовиненную бутыль со спиртным, в другой — сигарету.
— До конца жизни хватит, — процедил Легран, отдав мысленный приказ. Разговор и так слишком затянулся.
Шарлотт обернулась и с диким визгом набросилась на Пьера. Тот отшатнулся, выронил сигарету, защищаясь от обезумевшей женщины. Легран подхватил девочку на руки и решительно зашагал вниз по лестнице. За спиной слышались дикие крики и звон бившейся посуды. И еще Легран почувствовал тонкий запах дыма от занимающегося пламени.
Лимузин рванул с места, скрываясь в темноте извилистых переулков. Незачем ждать приезда полиции, даже если свидетели все равно ничего не вспомнят о таинственном визитере, а трагедию с пожаром спишут на семейную разборку двух алкашей.
Легран посмотрел на малышку, испуганно сжимавшую медвежонка и улыбнулся:
— Как тебя зовут?
— Элен, — тихо ответила девочка, а потом спросила, уже смелее:
— Куда мы едем?
— Домой.
Анатоль полез в карман пиджака и достал колье с огромным сияющим камнем.
— Это принадлежит тебе, Алена. Теперь тебя зовут именно так. Алена.
— Это он?
Алена склонилась над молодым человеком, лежащим на узкой кушетке. В лабораторию ее пускали редко и только за тем, чтобы передать срочную документацию Леграну. Сам же старейшина приходил сюда довольно часто. А в последнее время и на день оставался, благо помещение находилось на самом нижнем уровне особняка, и лучи света сюда не проникали.
Девушке здесь не нравилось. Что-то было зловещее в этих стерильно-белых стенах, в натертом до блеска черном напольном кафеле, в аппаратуре, занимающей большую часть комнаты. С виду самая обыкновенная лаборатория, если бы не впитавшийся в ее стены дух крови, мучительной боли и безнадежности. Именно здесь проходила "церемония" обращения. И именно к этой кушетке приковывали человека, делающего свои первые шаги к вечности. Но в отличие от всех предыдущих "клиентов", нынешний пленник не имел к обращению никакого отношения.
Он не рвал путы, не скрежетал зубами и не метался в горячечном бреду. Он, не мигая, смотрел на потолок, и если бы не едва слышное дыхание, да чуть заметное подергивание губ, Алена решила бы, что парень мертв.
— Анатоль, — разглядывая пленника, девушка чуть надула губки, — зачем ты сделал из такого красавчика овощ?
— Что, приглянулся? — едва улыбнулся Легран, складывая руки за спиной.
— Почему сразу приглянулся? — фыркнула девушка.
— Парень сам виноват. Вырвался из ментального захвата, перебил часть моих людей, так что пришлось применить… экстренные меры. Но оно и к лучшему. Нам не нужен его разум. Нам нужно его…
— Все готово, — прервал старшего Йен. — Можно приступать.
— Знаешь, ma chere Helen, если все получится… Нас ждут великие перемены.
Девушка улыбнулась, подалась к Леграну, обвила тонкими руками его шею. Она знала, что когда ее ТАК называют, можно рассчитывать на нечто особенно хорошее.
— Chaque chose en son temps — всему свое время.
— Ma chere Helen — моя дорогая Элен
Глава 24
Сначала был свет. Бесконечный, обволакивающий, слепящий. Он пронизывал насквозь, растворяя в себе, делая частью чего-то большого и прекрасного.
Но блаженное состояние длилось недолго. Свет явил свою оборотную сторону — четкие границы, пересекать которые было запрещено. Стоило ступить туда, где начиналась тьма, сознание пронзала такая невыносимая боль, что снова загоняла в кокон безопасности и спокойствия.
Постепенно глаза привыкли к слепящим лучам, а душа перестала метаться в поисках выхода. И тогда появились искрящиеся инеем стены: с выбоинами и трещинами, словно их вырубили изо льда. Они окружили плотным кольцом и взметнулись вверх, соединяясь где-то там, в недосягаемой вышине. Окружающее пространство превратилось в ледяной дворец. Или темницу. Здесь было не холодно и не жарко. Не светло и не темно. Здесь не существовало ни времени, ни воспоминаний. Ничего, кроме тупого оцепенения и ожидания неизвестно чего. Возможно, конца?
— Вспомни.
В каждом ледяном дворце должна быть королева. Разве нет? И она возникла из ниоткуда, материализовалась, как будто жила здесь всегда. Красивая, но какая-то чужая, пугающая. Ее густые черные волосы припорошил иней, огромные глаза обжигали зеленым огнем.