С приветом.
Иван Петин. Шофер 1 класса.
Иван взял свой "раскас" и пошел в редакцию, которая была неподалеку.
Стояла весна, и от этого еще хуже было на душе: холодно и горько. Вспомнилось, как совсем недавно они с женой ходили этой самой улицей в клуб Иван встречал ее с репетиций. А иногда провожал на репетицию.
Он люто ненавидел это слово "репетиция", но ни разу не выказал своей ненависти: жена боготворила репетиции, он боготворил жену. Ему нравилось идти с ней по улице, он гордился красивой женой. Еще он любил весну, когда она только-только подступала, но уже вовсю чувствовалась даже утрами, сердце сладко поднывало - чего-то ждалось. Весны и ждалось. И вот она наступила, та самая - нагая, раздрызганная и ласковая, обещающая земле скорое тепло, солнце... Наступила... А тут - глаза бы ни на что не глядели.
Иван тщательно вытер сапоги о замусоленный половичок на крыльце редакции и вошел. В редакции он никогда не был, но редактора знал: встречались на рыбалке.
- Агеев здесь? - спросил он у женщины, которую часто видел у себя дома и которая тоже бегала в клуб на репетиции. Во всяком случае, когда ему доводилось слушать их разговор с Людмилой, это были все те же "репетиция", "декорация". Увидев ее сейчас, Иван счел нужным не поздороваться; больно дернуло за сердце.
Женщина с любопытством и почему-то весело посмотрела на него.
- Здесь. Вы к нему?
- К нему... Мне надо тут по одному делу. - Иван прямо смотрел на женщину и думал: "Тоже небось кому-нибудь рога надстроила - веселая".
Женщина вошла в кабинет редактора, вышла и сказала:
- Пройдите, пожалуйста.
Редактор - тоже веселый, низенький... Несколько больше, чем нужно бы при его росте, полненький, кругленький, тоже лысый. Встал навстречу из-за стола.
- А?! - воскликнул он и показал на окно. - На нас, на нас времечко-то работает! Не пробовали еще переметами?..
- Нет, - Иван всем видом своим хотел показать, что ему не до переметов сейчас.
- Я в субботу хочу попробовать. - Редактора все не покидало веселое настроение. - Или не советуете? Просто терпения нет...
- Я раскас принес, - сказал Иван.
- Рассказ? - удивился редактор. - Ваш рассказ? О чем?
- Я туг все описал. - Иван подал тетрадку.
Редактор полистал ее... Посмотрел на Ивана. Тот серьезно и мрачно смотрел на него.
- Хотите, чтоб я сейчас прочитал?
- Лучше бы сейчас...
Редактор сел в кресло и стал читать. Иван остался стоять и все смотрел на веселого редактора и думал: "Наверно, у него жена тоже на репетиции ходит. А ему хоть бы что - пусть ходит! Он сам сумеет про эти всякие "декорации" поговорить. Он про все сумеет".
Редактор захохотал.
Иван стиснул зубы.
- Ах, славно! - воскликнул редактор. И опять захохотал так, что заколыхался его упругий животик.
- Чего славно? - спросил Иван.
Редактор перестал смеяться... Несколько даже смутился.
- Простите... Это вы о себе? Это ваша история?
- Моя.
- Кхм... Извините, я не понял.
- Ничего. Читайте дальше.
Редактор опять уткнулся в тетрадку. Он больше не смеялся, но видно было, что он изумлен и ему все-таки смешно.
И чтоб скрыть это, он хмурил брови и понимающе делал губы трубочкой. Он дочитал.
- Вы хотите, чтоб мы это напечатали?
- Ну да.
- Но это нельзя печатать. Это не рассказ...
- Почему? Я читал, так пишут.
- А зачем вам нужно это печатать? - Редактор действительно смотрел на Ивана сочувственно и серьезно. - Что это даст? Облегчит ваше... горе?
Иван ответил не сразу.
- Пускай они прочитают... там.
- А где они?
- Пока не знаю.
- Так она просто не дойдет до них, газетка-то наша!
- Я найду их... И пошлю.
- Да нет, даже не в этом дело! - Редактор встал и прошелся по кабинету. Не в этом дело. Что это даст? Что, она опомнится и вернется к вам?
- Им совестно станет.
- Да нет! - воскликнул редактор. - Господи... Не знаю, как вам... Я вам сочувствую, но ведь это глупость, что мы сделаем! Даже если я отредактирую это.
- Может, она вернется.
- Нет! - громко сказал редактор. - Ах ты, Господи!.. - Он явно волновался. - Лучше напишите письмо. Давайте вместе напишем?
Иван взял тетрадку и пошел из редакции.
- Подождите! - воскликнул редактор. - Ну давайте вместе - от третьего лица...
Иван прошел приемную редакции, даже не глянув на женщину, которая много знала о "декорациях", "репетициях"... Собаки!
Он направился прямиком в чайную. Там взял "полкило" водки, выпил сразу, не закусывая, и пошел домой - в мрак и пустоту. Шел, засунув руки в карманы, не глядел по сторонам. Все как-то не наступало желанное равновесие в душе его. Он шел и молча плакал. Встречные люди удивленно смотрели на него... А он шел и плакал. И ему было не стыдно. Он устал.