Ныряешь в ивняк, куда прутиками вкустил вчера свои удочки, и вприпрыжку на Светлый омут. Ого, Светлый омут — это местечко! Тут вся деревня рыбалит. И щук в нем полно, и ершей, и окуней. Даже лещи, говорят, попадались. Не-е, не Митьке — другим… Больше и богаче омута, чем Светлый, на всей Кире не сыщешь. Есть тут и глубокие темные заводи под склонившимися попить деревьями — там обычно взрослые удят, мужики. Есть и просвеченные солнцем до самого дна заливчики — около них обычно и пристраивается Митя, у него свой секрет в рыбалке. Много здесь и заросших осокой отмелей, где прячутся, выжидая мелочь, зубастые пучеглазые щуки. Выбирай место по вкусу и уменью!
Разматываешь удочки, вытягиваешь из коробки с землей вертлявых червячков, насаживаешь на крючки — и бульк-бульк в воду. Затем воткнул обе удочки поглубже в песок и сиди теперь, упершись глазами в поплавки. А чтоб не было скучно, думай о чем захочется. О том, что скоро в школу (Митька уже знает, что учительницей у него будет Елизавета Ивановна Шлямина — ура!). О том, как вкусно пахнет брусникой Киря. Или о том, почему облака в омуте кажутся белее, чем на небе…
Ага, вот и еще рыбаки подходят. Сони. Опередил их сегодня Митя. Ну, ничего, места на Светлом — в два гнутых берега. Это взрослые пришли — проходят на тенистую заводь. Как понимает Митя, ничего тут обидного нету, что взрослым попадается крупная рыба: кто рослее — тому и покрупнее… Но кто же там сегодня пришел? Вчера вот никого не было — сенокос начался. Митя, конечно, тоже не торчал бы в сенокос здесь, да пока не убирают сено, а косят только, нечего ему там делать… А про этих отец сказал бы: «Сачки!» Да и то: на рыбалку в такую-то пору. Это уж точно, что «сачки». Хотя, может, не колхозники заявились, а леспромхозовские кто. У них там с дисциплиной, слышь, свободно: захотел — поработал, захотел — удрал на рыбалку.
За кустами заговорили. Митя недовольно морщится: тоже нашлись рыбаки — галдят на реке, как на гулянке. Но вдруг вытягивает шею, прислушиваясь.
— Да смелей давай, чего там! — басит один из рыбаков. — Никого тут нет, на сенокосе все.
— А не утечет рыба-то? — спрашивает второй потише.
— Не-ет, вон там, на водовороте, вся соберется. До одной подберем. Бабахнет раз — вот те и ведро…
— Во-первых, здесь есть я, — громко говорит Митя. — Хо-оп, попался, ершик!.. А во-вторых, за браконьерство штрафуют.
За кустами целую минуту стоит мертвая тишина. Потом ветви раздвигаются и оттуда выглядывает — Митя сразу признает его — колхозный мельник дядя Ваня Горшков, а другой — по голосу рассудил Митя — пьянчужка Васягин. Увидев одного лишь Митю, мельник шагает на песок и запоздало-угрожающе говорит:
— Что-о? Штраф. Эка нашелся мне… штрафующий!
— Я-то не буду, — отвечает Митя, старательно не спуская глаз с поплавков, хотя сердце у самого отчего-то хочет прямо-таки выскочить из груди. — Я правов таких не имею. А вот дядя Семен оштрафует.
Услышав имя егеря, Горшков испуганно зыркает глазами по сторонам. Поняв, что того здесь нет, и совсем злится:
— Значит, ты ему скажешь? Да я тебе… отверну башку и кину в омут. Никто и знать не будет… Сиди-ка лучше да помалкивай, щенок!..
Мельник поворачивается и топает обратно к кустам. Но Митя — человек взрослый, обстоятельный. Он привык доводить дело до конца. Сначала он и вправду немножко испугался, но, услышав последние слова Горшкова, почему-то сразу успокоился и даже заулыбался.
— Ничего вы со мной, дядя Ваня, не сделаете, — говорит он. — Вы же знаете моего папу. Он-то как раз и отвернет вам башку одной рукой. А еще лучше — я бабке о вас расскажу. Вот уж будет вам тогда…
— Ну чего ты хочешь? Чего хочешь? — круто повернувшись к нему, в бессильной злобе трясет перед ним руками Горшков. — Пойми, ко мне гости из города приехали, а мне некогда тут рассиживаться с удочками. Тоже на сенокос наряжен…
На это Митя ничего не отвечает. Вытаскивает из воды крючок с обглоданным червяком и, сопя, начинает насаживать новый. Мельник, топтавшийся около него, вдруг что-то надумав, решительно присаживается рядом:
— Ну вот послушай-ка ты, р-рыбак… А не все равно, как ловить рыбу? Что ты убиваешь и ешь ее, ловя на крючок, что мы… Ну, после этого…
— А… мальки? — теряется Митя от такого оборота дела. — Вы же мальков побьете!