У отца не было бы никаких проблем, не живи он как знаменитый миллиардер и не трахай всех подряд, кроме моей мамы.
Выругавшись, я отпрянул от закрытой двери и направился в спальню. Мне нужно переодеться и принять душ.
И огромный глоток пива, если я собираюсь провести вечер с Остин.
Один.
Мне нужен контроль над своим телом, особенно когда сердце грозило разорваться на части, стоило ей посмотреть на меня со слезами на глазах.
Господи, и что ее так расстроило сегодня? Что ж, я собирался это выяснить.
Даже если идея ужасна.
Меньше всего на свете мне нужны ее слезы. Лучше пусть злится на меня.
Со злостью можно справиться. Печаль?
Останется.
Я знаю.
Я очень долго грустил.
— Мне так не думается, — я скрестил руки на груди. — Черт. Нет.
Остин рассмеялась и схватила меня за руку, что оказалось плохой идеей, потому что прикосновение вызвало чувство покалывания в груди, устремившееся вниз.
— Ты сказал, что тебя нужно учить!
— На велосипеде! — я отпрянул от нее и добавил: — Не на вот этой чертовой штуковине!
— Даша-путешественница, — она торжествующе кивнула, — с розовыми лентами и крутой корзиной, в которую можно сложить все свои лучшие игрушки!
— Остин, — я сжал зубы.
— Тэтч, — она приподняла брови и изобразила грустное лицо, словно я был плохим игроком или не умел проигрывать. — Ну же, если тебе идет хвост, значит, пойдет и велосипед Даши. Откопай своего внутреннего исследователя, — девушка посигналила.
Ну конечно, какой же детский велосипед без сигнала.
— Или, — Остин пожала плечами, — можешь учиться сам, признаться папе и своему коллеге, что ты соврал.
— Как же сильно я сейчас тебя ненавижу, — проворчал я. — Ладно, как мне на него взобраться?
Остин пристально посмотрела на меня и вытащила велосипед вперед.
— Так, Тэтч, это как надевать штаны, поднимаешь одну ногу и, вуаля, ты сидишь на велосипеде.
— У него учебные колеса!
— Так тебе не будет бо-бо, — она подмигнула. — Давай. Просто перекинь ногу, поставь на педали и вперед!
Это было глупо.
Мой страх ездить на велосипедах.
И конечно, хоть я и сказал Лукасу, что все из-за того, что чуть не попал под колеса грузовика с мороженым, правдой это было лишь наполовину.
Вся правда?
Я только научился кататься на велосипеде без учебных колесиков и ехал домой, чтобы рассказать родителям.
Но увидел отца в машине с женщиной, которая не была моей мамой.
Сигнал фургона с мороженым до сих пор вызывает приступ дурноты.
Как и само мороженое, и велосипеды.
— Не могу, — прошептал я, усевшись на крошечный, неудобный и попросту оскорблявший мое мужское достоинство велосипед. — Мне кажется, что ты собираешься столкнуть меня с лестницы, чтобы я покалечился и не смог ездить. — Я слез с велосипеда и поежился.
Остин прикрыла рот ладонями.
— Я не столкну тебя с лестницы.
— Неделю назад ты бы и не такое сделала.
— Неделю назад я еще злилась.
Ее признание меня шокировало.
— Ты больше не злишься?
— Сложно теперь сердиться, когда я наблюдала, как ты прооперировал пережившую рак и вернул ей женственность, — повержено произнесла она, внезапно уставившись на свои сандалии.
Сделав один неуверенный шаг, я приблизился к ней.
— Поэтому ты убежала?
Она кивнула.
— Знаешь... — со вздохом начал я. Солнце садилось, раскрашивая облака розовыми мазками. Ее дом находился в двадцати минутах от моей квартиры при хорошей погоде. Вид был прекрасным, как и почти везде в Сиэтле. — Меня раздражают предрассудки, связанные с пластической хирургией.
Остин взглянула на меня из-под густых черных ресниц.
— Что ты имеешь в виду?
— Что скучающие домохозяйки, у которых много денег и недостаточно уверенности в себе, платят мне, чтобы я сделал их идеальными. А на самом деле большинство пациентов — это люди, которые хотят почувствовать себя лучше. Жертвы пожаров, рака, мамы, чьи тела сильно пострадали после родов, или пациенты, которые просто хотят немного замедлить процессы старения. Люди этого не предполагают. Это должно бы злить меня, но я знаю, чем занимаюсь. Конечно, есть те, кто зависит от изменений своего тела и идет на операцию за операцией до тех пор, пока их внешний вид не становится просто чудовищным, но такие случаи редкие.
Зачем я все это ей рассказываю?
— Зачем ты мне это рассказал? — она всегда немного умела читать мысли.
— Понятия не имею, — я покачал головой. — Так как насчет несчастного случая? Сломанная нога должна помочь.
Остин хмыкнула.
— Я не собираюсь ломать тебе ногу. Похоже, тебе придется честно признаться им, что боишься велосипедов, даже с ленточками.
— Это не велосипед, — буркнул я себе под нос. Он олицетворял еще одну украденную у меня вещь. Спасибо отцу. — Может, мне просто притвориться больным?
— Хм-м, — Остин прислонила велосипед к гаражной двери и скрестила руки, от чего ее полная грудь натянула белую майку. Смогу ли я когда-нибудь нормально реагировать на ее тело? Вообще? Потому что мое тело напряглось от одного взгляда. — Может, устроить пищевое отравление?
— Тогда мне придется брать выходной на целый день.
— Последующее чудесное выздоровление?
— Возможно, — я поковырял носком землю.
Если не буду учиться ездить на велосипеде, значит, мое время с ней закончено. А значит, мне пора.
Но уходить не хотелось.
Попроси меня остаться.
— Ну... — она подняла ладони, — мы же не собираемся решать твои проблемы снаружи, рискуя быть сожранными комарами. Хочешь вина или что-нибудь еще?
Наши взгляды встретились.
Оставаться с ней друзьями невозможно. Я всегда буду хотеть ее.
Нуждаться в ней.
Но вино всего лишь вино, верно?
— Конечно. — Я поймал себя на том, как согласился и глупо пошел за ней в огромный дом и сидел за стойкой, пока Остин разливала нам полные бокалы вина.
Глава 17
ОСТИН
Вино с Тэтчем. Между нами все начинается с вина. Вино, потом пицца, а потом еще один маленький глупый шажок, когда он интересуется, хочу ли я взглянуть на его коллекцию комиксов. Я знала, что в нем полно дерьма, но он притягивал, словно магнит. Я была поймана в его восхитительную чувственную паутину.