— Это, — повторила она, двигаясь ко мне. Черт, сейчас меня бесило, что она такая высокая, было трудно противостоять ей. — Ты имеешь в виду тот факт, что не умеешь кататься на велосипеде?
— Гребаный ад. — Я потянул себя за волосы, моя одна и единственная нервная привычка. — Что еще тебе рассказал Лукас?
— Ква, ква.
Я наткнулся спиной на стол.
— Ах ты, сучка!
— Но я не настоящая лягушка. Не стоит так выпрыгивать из штанов от злости, ну или в твоем случае из очень-очень тесного спандекса. — Она поморщила нос. — Эти шорты не дают никаких поблажек маленькому парню внизу, да? Может, мне стоило взять размер побольше? Но, знаешь, там были только очень большие размеры.
— Погоди, что? — Я проигнорировал оскорбление и поймал ее взгляд, сердце колотилось в груди, пока в крови пульсировала злость. — Ты? Это ты сделала? Ты меня подставила!
— Ха, интересно, почему я так поступила. — Она потеребила подбородок. — И нет, это не было планом увидеть тебя. Поверь, если бы я могла всегда избегать тебя, то так бы и сделала, но учитывая, что наши лучшие друзья души друг в друге не чают, мы связаны. — Ее улыбка была жесткой, черты исказились от боли. — К тому же, ты знаешь, как папа временами заставляет меня делать подобные штуки для прессы. Плюс он был очень занят ранее, так что... — Она выпрямилась, но я не упустил, как лицо исказилось от эмоций. — Возможность презентовать награду выпала мне.
Ага, спорим, он был занят.
— Как и возможность лично порезать шины на моей машине? — возразил я.
Ее губы сжались.
— Это не смешно.
— Смешно.
— Ты хоть представляешь, как это дорого? Буксировка? Новая резина? — взревел я.
Ее защита рухнула, она втянула воздух и опустила глаза. Я понял, что попал в цель. Остин знала, что я оплачивал кредит за учебу, пока она продолжала жить дома с богатым папочкой, державшим в руках весь город.
Виноватая совесть напомнила, что несмотря на то, что у девушки все есть, дома она была одинока и игнорируема. Я отбросил раздражавшие эмоции и свесил голову.
Кроме того, она о стольком не знала. Я слишком устал, чтобы спорить.
Был слишком изможден, чтобы пытаться разобраться в бардаке, который сам же для нас устроил. Мы оказались в том странном положении, когда спали вместе, потом расстались, но обладали общими друзьями, из-за которых было невозможно друг друга избегать.
— Я ничем не заслужил подобного. — Я махнул руками. — Сумасшествие, даже для тебя.
Красивая головка Остин дернулась.
— Ты оскорбил меня. Опозорил. Унизил. Целовал другую женщину, а потом бросил меня. После того как изменил! — Она так громко крикнула слово «изменил», что, уверен, ее бы и в космосе услышали.
Я отказывался чувствовать вину. Так было лучше. Я лгал себе, но этой лжи собирался придерживаться.
— Черт побери, что ты хочешь, Остин?
— Отомстить, — она улыбнулась. — Но, думаю, будет честно, если сначала я тебя предупрежу... Дам больше шансов на бой. — Она привстала на цыпочки и обняла меня за шею. — А я всегда честная.
Я пригвоздил руки к бокам, хотя все, чего мне хотелось — это прижаться ртом к сладкому местечку на ее шее и обхватить ладонями талию.
Она была как наркотик.
Который чуть не уничтожил нас обоих.
И который сбил меня с пути, которому я поклялся придерживаться многие годы.
— Месть, м-м-м? — Прошептал я, почти касаясь ее мягких губ и стараясь вести себя спокойно, пока мозг работал со скоростью миллион миль в минуту. — Звучит грязно, а если я правильно помню, ты вся такая ванильная.
Ее глаза округлились от обиды.
— Простая, — продолжал я, ненавидя себя еще больше. — Молодая. — Она отпрянула.— Неопытная. — Она попятилась, как будто я стрелял в нее. Но я следовал дальше, пригвождая ее к стене. Продолжая поддерживать ее гнев. Это единственный способ. — Незрелая... и без каких-либо устремлений. Попробуй, черт возьми, отомстить, Остин. Хотя чего я ожидаю от девчонки, которой всего двадцать два? Потому что вот кто ты есть, Остин, девчонка. — Я заслуживал пощечину. — А тут, я думаю, ясно дал понять. Мне нужна женщина.
Слезы наполнили ее глаза.
— Что с нами произошло?
Я отказывался отвечать на такой сложный вопрос. Действительно, что с нами случилось? Каждый раз, когда я хотел что-то недосягаемое, у меня появлялось гнетущее чувство, что обожгусь. И в этот раз оказался прав. Но я не просто обжегся, я сгорел дотла, был полностью уничтожен. Никогда не думал, что огонь может быть таким горячим, а последствия столь влияющими на жизнь — Развлекись со своим маленьким планом мести, но в следующий раз оставь мою машину в покое.
— Попытаюсь, но ты знаешь, я так люблю мягкие кожаные сидения.
В голове тут же возникли воспоминания, как мы целовались в моей машине, о ее голодных губах, когда она прижималась ко мне всем телом, об обуявшей меня одержимости от аромата ее кожи, пока снимал ее одежду так быстро, как только можно. С ней всегда так было. Кожаные сидения были ничем по сравнению с тем, как она ощущалась под пальцами, а потом она случайно задницей нажала на сигнал, вызвав взрыв хохота и чей-то крик, чтобы мы сняли себе комнату. Я никогда не сталкивался с подобными отношениями, включавшими смех, секс и дружбу, пока не встретил Остин.
— Мы хорошо повеселились, — наконец, произнес я отстраненно.
— Скажи, почему мы расстались, и я не буду этого делать, — ответила она, скрещивая руки на груди.
Она только думает, что хочет знать.
На кончике языка вертелись слова. Желание положить конец ее страданиям.
Чтобы она снова мне улыбнулась — не с той пустотой и холодностью, предназначенной для банкетов и торжественных открытий, а той улыбкой, которой она улыбалась только мне. Боже, я ненавидел боль в ее глазах еще больше, чем пустоту.
— Узнав причину, тебе лучше не станет, — произнес я, когда молчание между нами растянулось на мили, заставляя себя чувствовать старше своих тридцати двух лет. Заметила ли она легкое подергивание моей руки? Напряженное желание тела прикоснуться к ней. Знала ли она, что мое сердце, глупое и испорченное, все еще бьется ради нее?
Нет.
И никогда не узнает.
— Прекрасно, готовься к собственным похоронам. — Она вновь стала дерзкой и опасно приблизилась, вновь вызывая желание поцеловать ее.
Я издал смешок.
— Ага, ладно.
Остин и мухи не обидит, хотя малая часть меня занервничала от мысли, насколько сильно напился Лукас. Не то, чтобы у меня было много секретов. Другая часть мозга предупреждала, что да, она ведь и правда порезала мне шины, но все случилось в порыве злости, а это разные вещи.